Путь олигарха. Иван Макарович Яцук

работы тело, особенно возвращаясь от вышестоящего начальства, отпугивали от нее потенциальных поклонников, которых она подозревала в тайных намерениях получить доступ к товарному изобилию.

      На свою внешность Ада Мироновна почему-то не рассчитывала и по этой вообщем-то надуманной причине постоянно пребывала в скверном настроении, что выражалось в повышенной крикливости и по отношению к покупателям, и по отношению к сотрудникам комбината и даже своего отдела; в одутловатости и серости лица, которое она не умела приукрасить косметическими средствами или не хотела, или не хватало на это времени, как бывает у деловых женщин.

      Ее побаивались и клиенты, и комбинатовцы, и коллеги по отделу. Ада Мироновна ни с того ни с сего могла часто с такой угрюмой злостью наброситься на посетителя, что он потом долго думал, стоит ли еще раз соваться в отдел сбыта или можно как-то обойтись или обратиться в магазин, где можно взять то же самое, но с небольшой наценкой.

      В редкие моменты хорошего настроения Ада Мироновна могла улыбаться, шутила и казалась даже миленькой, но грозный призрак изменения ее настроения висел над собеседниками, как Дамоклов меч, не давая расслабляться.

      В компаниях, за праздничным столом по случаю чьего-то дня рождения все облегченно вздыхали, когда Гончарук уходила, как всегда занятая, и торжество начиналось по-настоящему только с этого момента.

      Наталья Леонидовна Шестак была женщиной несколько иного склада. Она тоже могла послать кого угодно на три и больше букв; на звонки тоже отвечала грубо и зло, но по ситуации. Если она, эта ситуация, не требовала грубости, цинизма или лести, то Наталья Леонидовна преспокойно обходилась без этого, чего нельзя было сказать о ее начальнице, у которой это сидело в крови.

      Наталья Леонидовна грубила по расчету, Ада Мироновна по призванию. Если все шло так, как ей нужно было, Шестак спокойно сидела на своем месте и четко, быстро, профессионально оформляла документы на отпуск продукции, редко допуская ошибки.

      Но стоило кому-нибудь, включая и саму Аду Мироновну, зацепить ее не по делу – тогда держись. Наталья вся подбиралась, как кошка, глаза сверкали злобой и готовностью вцепиться когтями в любого, кто посмел на нее окрыситься или нарушить ее интересы и планы. Она не говорила, а шипела, как шипит хищник, на которого нападает другой хищник, еще более сильный. Даже Гончарук без крайней необходимости старалась не обострять с ней отношения. Но иногда они все же сцеплялись, и тогда это было неповторимое зрелище.

      Что это было: конкуренция двух вожаков, каждый из которых претендовал на лидерство? Зависть и борьба двух сильных женщин, замужней и бессемейной? Личные обиды? – бог их знает, но это, говоря канцелярским языком, имело место быть. Вне ринга сотрудницы сохраняли состояние шаткого перемирия, а против клиентов даже объединялись.

      За Натальей Леонидовной вечером часто заезжал муж. «До свидания, девочки, до свидания Ада Мироновна»,– с ослепительной