Салюки, Затерявшийся В Бордовом. Robert Rickman

ног понеслась мне навстречу с эстакады через трассу 51. Это было похоже на прямую трансляцию беспорядков с удаленной утренней радиостанции, звуки которой то приближались, то удалялись.

      Мой родной уютный университет начал наводить на меня жуть. В груди начал пульсировать мандраж, и я быстро пошел искать убежища в лес Томпсон-Вудс, позади того места, где должен был находиться «Фанер».

      В лесу витали запахи влажного мха, листьев, травы, слезоточивого газа, страха и пота. Пока я пробирался в потемках по гладким асфальтовым дорожкам, мне казалось, что ветви деревьев нарочно преграждают мне путь, а скользкие листья под ногами приглушают звуки моих шагов. Множество деревьев лежало на земле, другие торчали из земли расколотые или с оторванными ветвями. Лес выглядел ужасно.

      Я вышел из леса и, очутившись в клубящемся тумане, направился к зданию факультета сельского хозяйства. Вдалеке послышались звуки сирены. По мере приближения, высота звука становилась ниже, но громкость увеличивалась до разрывающего барабанные перепонки воя, и, наконец, появилась несущаяся на всей скорости университетская полицейская машина. Казалось, она не впишется в поворот и врежется в дерево, но она исчезла вдали.

      Она не помчалась дальше. Нет, она просто исчезла, став неразличимой, и я физически ощутил, как исчезаю вместе с ней, хотя и стою неподвижно на перекрестке.

      О боже.

      У меня были галлюцинации. И тем не менее разум мой сохранял ясность, как у бриллианта. Я вытащил из кармана пузырек с таблетками и бросил его на дорогу. Упав, он раскрылся, и разноцветные таблетки рассыпались в тумане. К этому моменту голова моя уже была сильно перегружена, уши, казалось, стали ватными, и мне хотелось лишь развернуться, пойти на вокзал и вернуться в Чикаго. Но я знал, с чем мне придется столкнуться по пути на вокзал: беспорядки, призрак здания «Фарнер-Холл», грустные Пол и Вирджиния и та трубка в пепельнице на столе у окна «Американ Тап».

      Я перешел на другую сторону улицы и пошел в лес, окружающий кампусное озеро, по направлению к навесу для пикника, воспоминания о котором до сих пор хранились в моей памяти. Приближаясь к навесу, я увидел женщину в длинном платье, лежащую на одном из столов, но ее образ сразу же растворился в тени, как я прошел мимо. Позади навеса я заметил геометрическую крышу кампусного причала, побрел туда и остановился у флагштока перед навесом для лодок пока заводил свои карманные часы. Было 6:34.

      Мне было всё равно, день это или ночь. Потому что в тот момент я достиг той точки на временной шкале, когда тело перестало усваивать таблетки и алкоголь, оставив лишь жалкий осадок боли, смятения и глубокой депрессии. Я прилип к флагштоку и ощущал себя так, словно несусь к озеру.

      Я вдохнул сырой воздух, и мелкие химические гремлины моей нервной системы загрязнили его такой глубокой меланхолией, что после выдоха лицо буквально утонуло в миазмах уныния. Казалось, голова была наполнена кипящим маслом, что выплескивалось из глаз с каждым биением сердца. Полыхающее масло изливалось в горло,