Реконструктор. Александр Конторович

что ты заладил, фриц?! Много – не много… Нам есть нечего!

      – Он путает мое имя, – недовольно произносит Кегель. – Я – Франц!

      – Э-э-э… я думаю, он вовсе не тебя имеет в виду. Все то же – хочет есть!

      – Он часто сюда залезал?

      – Непохоже. Думаю, что в первый раз. Что будем с ним делать?

      Действительно, что? По логике вещей – сдать в полицию. Но это ему вылезет боком, за такие вещи по голове не погладят! И мы оба это понимаем.

      Франц внезапно сдергивает с парня пальтишко и трясет его. На землю падают какие-то немудреные вещи, зажигалка, какие-то железки – обычный хлам, который таскает в карманах любой мальчишка. Кегель рывком поднимает парня на ноги и ощупывает у него карманы.

      Пусто.

      В том смысле, что ничего интересного там нет. Нет бинтов, медикаментов, и еды тоже никакой.

      – Он не врет… – глухо говорит мой товарищ.

      Обернувшись, он делает два шага к вагону и, размахнувшись, ловко забрасывает в окно упаковку бинтов.

      – Вот так! Нет никакой кражи!

      М-да? Даже так?

      – Что у тебя с собой из еды?

      – Галеты… Сыр еще есть…

      – Дай сюда! – Франц забирает у меня продукты и, вытащив из своего кармана банку сардин, сует все это растерянному мальчишке.

      – Вон! – делает он недвусмысленный жест рукой. – Бежать!

      – И почему ты так поступил? – провожая взглядом улепетывающего парня, спрашиваю я.

      – Ты знаешь, что такое голод? Когда нечего есть и родная сестра выходит на панель, чтобы прокормить своих младших братьев?

      – Н-нет… не довелось такого испытать…

      – Тогда ты меня не поймешь…

      А через пару дней меня вызвали в один из кабинетов госпиталя. Зашедший санитар кивнул на дверь в коридор и посоветовал поторапливаться – мол, времени немного, а герр оберарцт человек занятой.

      Поднимаюсь на второй этаж и топаю к указанному кабинету. Стучусь.

      – Войдите!

      – Герр оберарцт! – вытягиваюсь я на пороге. – Прибыл согласно вашему приказу!

      – Вот как? – прищуривается сидящий в кабинете пожилой врач. – Прибыл? А кто прибыл? Отчего не представляешься?

      – Виноват, герр оберарцт! Но я до сих пор не помню своей фамилии! Да и в имени, откровенно говоря, тоже не до конца уверен…

      – Понятно… – кивает Киршбеер (надо думать, это он – кому же еще я тут нужен, кроме него?). – Ладно, гренадер, садись-ка ты на кушетку.

      Он подходит ко мне и теплыми чуткими пальцами ощупывает мою голову, разворачивает меня лицом к свету и всматривается в глаза. Возвращается к столу и, листая лежащие на нем бумаги, начинает подробные расспросы. О чем? Да обо всем. Как я сплю, вкусно ли здесь кормят и что мы делаем в команде выздоравливающих. Давно ли я читал газеты, и какие новости заинтересовали меня больше всего. И многое другое, на мой взгляд, совершенно не относящееся к делу. Странный случай, когда меня вдруг стошнило после выпитого шнапса, его отчего-то совсем не удивил. Впрочем, он врач, и ему виднее. Стараюсь не пропускать никаких мелочей. Вот разве что про происшествие на станции ничего ему не рассказал… Но напрямую он и не спрашивал, так что