Да здравствует Герберт Уэллс!. Андрей Арсланович Мансуров

только на краткий миг.

      А именно – в тот момент, когда мой кулак въехал в его дряблое тело, не встретив там, как и предполагалось, ни малейших следов мыщц пресса. И ещё – когда его вырвало. Чувствовать, что твой удар достиг цели, всегда приятно.

      Минуту я спокойно стоял над ним, правда, отодвинувшись чуть в сторону – чтоб не провоцировать гада попытаться зацепить меня ногой или клешнёй. Снимал всё.

      Наконец сволочь немного отдышался и смог встать снова на колени. Хрипеть словно грузовик, везущий в гору пятнадцать тонн кирпича, перестал. Слышу в тоне вовсе не доброжелательность и теплоту:

      – Ах ты ж!.. Твою же …! Ну погоди. Сейчас я встану, и тебе – каюк!

      Отвечаю подчёркнуто спокойным тоном. Уже без писклявых ноток:

      – Себе же хуже сделаешь. Лучше, когда встанешь, и доковыляешь до дому, подай на меня в суд. А я тогда подам встречный иск. И отсужу у тебя нехилую сумму. Как компенсацию за моральный ущерб. Потому что ты первый начал меня оскорблять. И ударил тоже первым. Вот она, камера – у меня в пуговице. – показываю пальцем, – Так что запись с бортового самописца я суду предоставлю с удовольствием. А то и в ютиюб выложу. Пусть вся Москва увидит, как супермену и пупу земли навалял тощий сопляк-очкарик.

      – А, так вот почему ты… – вижу, до его тупорылого и заплывшего жиром мозга начало доходить, – Сознательно, значит, провоцировал?!Подстава?! Хотел на бабки моих предков раскрутить?!

      – Нет. Мне от тебя ничего не надо. Кроме того, чтоб ходил как положено. И уважал права других пешеходов. А в суд я подам только встречный иск. Если ты сдуру подашь на меня. Это дошло?

      Вижу, молчит. И сопит усиленно. Соображает, стало быть, как бы меня уделать, не подавая в суд. А чего тут гадать – будто я не знаю, что додумается только до одного варианта: нанять за деньги тех же мамы и папы каких-нибудь громил, чтоб уже они уделали меня в этом же переулке. Ну, флаг тебе в руки, наивный идиот. Однако говорю другое:

      – Раз инцидент исчерпан, прощай.

      Обхожу его всё ещё стоящую на четвереньках фигуру, и иду себе дальше. Впрочем, боковым зрением посматриваю. А то бывают сюрпризы. Однажды меня попробовали достать шокером в спину. А в другой раз – увесистым булыжником.

      Но тут всё прошло гладко. Гад всё ещё «осмысливает»!

      Но вот и поворот.

      Заворачиваю, бегу со всей возможной прытью к перекрёстку. Перед выходом на проспект сбавляю ход – я даже не запыхался. Вливаюсь в безликий поток озабоченно-сосредоточенных граждан, с лицами, как у сердитых овец. Всё верно – вы все тут, в большом городе – овцы! Которых стригут, на которых пашут, и которых рано или поздно пускают на мясо. Или субпродукты – это уж с кого как.

      Но пока – пусть безликий поток несёт меня. До ближайшей мёртвой зоны видеокамер. Я хорошо знаю, где она. Я снова – самый обычный подросток, каких по улицам столицы тоже ходят несметные тыщи. Правда, не все могут, как я, завернуть в тёмную подворотню, и, пока никто не видит, снять «очки», стянуть с лица пластимаску, которую вместе с очками и каппой быстро прячу в маленький рюкзак за спиной,