Пронзительная жизнь. Маргарита Ронжина

зеленой стене. Она была рада, что лежала в палате одна. Однако, это значило еще и то, что они с _____ были наедине. Впервые ей ничего не хотелось делать – ни читать книгу, ни размышлять о планах на будущее, ни смотреть сериал, который призван вызвать у нее улыбку – ни-че-го. Проснулся ребенок и ей пришлось долго укачивать его на коленях, чтобы он не кряхтел и не стонал – от боли, голода, неудобства в памперсе или от желания передать эмоцию – кто знает? На всякий случай Саша проверила попку, и складки одежки, не мешает ли что.

      Ребенок никак не засыпал, а только больше стал кряхтеть и извиваться на руках. Саша испугалась, вскочила на ноги и пару минут укачивала стоя. Как только она хотела позвать врача, ___ успокоился и обмяк. Саша медленно ходила туда-сюда по палате, замедляя разогнанное сердце. Она подошла к окну, отодвинула штору и посмотрела на зеленый внутренний двор больницы. Кусочек аллеи, проходящей по всей больнице – как она потом узнала, состоящей из десяти корпусов – пару лавочек, на одной из которых курил средних лет мужчина, открывающаяся и закрывающаяся дверь служебного помещения.

      На стекле проскальзывали тени девушки и когда Саша подошла ближе и почти прижалась носом к стеклу, то смогла увидеть очертания лица. И это лицо не было ей знакомо.

      Что тут удивительного? Можно было предположить, что выглядела она не лучше, чем чувствовала себя. Зеркало поменялось в восприятии Саши не в друга, а в нейтральный, не особо полезный объект. После родов оно выполняло только одну функцию – посмотреть нет ли на лице грязи, да и все. Никакого ухода, украшения себя – об этом и думать даже не приходилось. Зачем все это? Для чего?

      Она чувствовала грязноватые волосы, собранные в хвостик, жирное, с толстой пористой кожей лицо, потому что должного ухода не было – она только умывалась привезенным из дома молочком, намазывала крем не так, как учили косметологи, а лишь бы быстрее растереть по лицу, против правил выдавливала прыщи, неизвестно откуда взявшиеся, ведь больничная еда не была вредной. Она собирала в обе руки живот, нависший над лобком – он все же медленно уходил, но пока выглядел отвратительно. На сосках прочно поселились синяки – все от неумелого долгого сцеживания молока, которым еще нужно было кормить _____ , наклоняясь над его кроваткой с бутылочкой. Домашняя одежда, которую она, еще беременная, брала в роддом, была растянута в области живота и теперь футболки некрасиво свисали, будто недавно родили сами.

      Она выглядела как классическая тетка, постаревшая на десять лет от горя. Но делать с этим ничего не хотела. Зачем? Зачем вообще сейчас думать о себе. Раньше Саша планировала попросить кого-то из подруг привезти несколько вещей, но теперь об этом не могло быть и речи. Она не допустит, чтобы кто-то из ее прежней жизни видел ее в таком состоянии.

      Она переписывалась с подругами – не могла не переписываться – ограничиваясь, правда, общими ответами на поздравления, на вопросы “как дела, настроение и не скучно ли в больнице”. Интересное дело, до родов Саша мечтала, как выложит в Инстаграм