Городской тариф. Александра Маринина

недавно снял погоны Михаил Доценко, – невозмутимо продолжал Большаков, по-прежнему не глядя в записи, – и вряд ли удастся чем-то привлечь его, чтобы убедить вернуться. К сожалению, Вячеслав Михайлович не смог его удержать. Или не захотел?

      Он вопросительно посмотрел на Настю и выдержал паузу, но Настя удержалась и промолчала, хотя имела сказать много чего по этому поводу.

      – А вот Игорь Валентинович Лесников все еще служит, правда, уже в Департаменте, но я хотел бы приложить максимум усилий, чтобы его вернуть. И я очень рассчитываю на вашу помощь и поддержку. И конечно же, я рассчитываю, что вы не уйдете из отдела.

      Это не может быть правдой. Так не бывает. Это все ложь, это какая-то хитрая каверза, немыслимая по степени коварности. Он пытается усыпить Настину бдительность, расслабить ее, чтобы она поверила, распустила сопли и сказала что-то такое, какие-то такие слова, после которых он бы с легким сердцем «отпустил» ее на преподавательскую работу. Или на пенсию. В чем же каверза? Где подвох? Надо быстро собрать мозги в кучку и начать соображать, чтобы не оказаться застигнутой врасплох. Если этот новенький, сверкающий, как только что сошедший с конвейера автомобиль, начальничек хочет от нее, Насти Каменской, избавиться, если он не хочет с ней работать, то и не надо, навязываться она не станет, сама уйдет. Но именно сама. Она сама сделает первый шаг, а не пойдет на поводу у хитромудрого интригана.

      А что, если попробовать применить старое, хорошо испытанное оружие? Прямота, ее знаменитая убойная прямота. Прием давно известный, но к нему почему-то никто никогда не бывает готов, все настраиваются на намеки, недомолвки и интриги, а прямота срабатывает на эффекте неожиданности.

      – Чего вы добиваетесь, Константин Георгиевич? – спросила Настя.

      Он вздохнул и посмотрел на нее почему-то печально.

      – Я был к этому готов.

      – К чему – к этому?

      – К тому, что вы мне не поверите. И тот факт, что вы мне не поверили, лишний раз свидетельствует о том, как далеко зашла кадровая разруха. Вы не только уже не ждете нормального начальника, вы даже не верите в то, что такие в принципе существуют на свете. После ухода полковника Гордеева прошло всего четыре года, и этого хватило, чтобы вы утратили веру. Анастасия Павловна, тот факт, что когда-то я сидел на месте ученика, а вы стояли за кафедрой и были моим преподавателем, отнюдь не означает, что я так и остался несмышленым пацаном. С тех пор прошло пятнадцать лет, и я кое-чему научился и кое-что понял.

      Да, он хорошо подготовился, этот мальчик с умненькими глазками, его голыми руками не возьмешь. Он даже знает, как хорошо им работалось при Колобке, он даже поинтересовался тем, как они жили при Афоне. И что теперь? Поверить ему? Или пытаться разгадать его игру? А, была не была! Все равно Насте с ним, видимо, работать не придется.

      – В какую игру вы играете, Константин Георгиевич? Чего вы хотите?

      – Я хочу, чтобы вы остались. Более того, я хочу вернуть отделу его профессионализм, который за четыре года оказался полностью утраченным. Поэтому у меня к вам будет несколько просьб.