Сочинения. Константин Станюкович

не выдержал, и первый визит его был к Макдональдам.

      Толстая негритянка, отворившая ему двери, ласково улыбаясь своими большими глазами, объявила, что мистрис и мистера нет дома.

      – А мисс Клэр?

      – Мисс вчера уехала из города.

      – Уехала? Куда?

      – О, далеко, мистер, на север, к тетке – погостить на месяц… А вы что же долго не были?

      Володя отошел от подъезда с поникшей головой. Медленно шагал он по тротуару, грустный и обиженный, что мисс Клэр уехала и даже не простилась. Занятый этими мыслями, он как-то невольно вслух обмолвился словом досады.

      – Мое нижайшее почтение, ваше благородие! – раздалось вдруг около него по-русски.

      Володя поднял голову и увидал перед собой молодого человека лет тридцати, в черном сюртуке, поверх которого был передник, в чистом белье и цилиндре, держащего в руке трубку, из которой струя воды обливала улицы. Это был поливальщик улиц, и с первого взгляда Володя принял его за американца.

      – Вы говорите по-русски?

      – Как же не говорить, коли я русский, ваше благородие, – радостно улыбаясь, говорил незнакомец, заворачивая кран водопроводной трубы и вытряхивая трубку. – Коренной русский, Иван Рябков, а по-здешнему так Джон Ряб… Так и зовут меня: Ряб да Ряб заместо Рябкова… Очень уж обрадовался, услыхамши русское слово… Давно не слыхал.

      – Да вы как же попали в Америку?

      – Не обессудьте, ваше благородие. Два года тому назад бежал с клипера «Пластуна»… Очень уж боем обижал капитан. Может, слышали барона Шлигу?

      – Вы были матросом?

      – Точно так, ваше благородие. Фор-марсовым.

      – Ну, и что же… хорошо вам здесь?

      – Очень даже хорошо, ваше благородие… По крайности я вольный человек, и никто меня по здешним правам не смеет вдарить. Сам по себе господин… И зарабатываю, слава богу! Вот за это самое занятие три доллара в день платят, а как скоплю денег, так я другим делом займусь. Очень я здесь доволен, ваше благородие; вот только по России иной раз заскучишь, так и полетел бы на родную сторону… Ну, да что делать… Нарушил присягу, так придется в американцах оставаться…

      – Вы, конечно, научились по-английски?

      – А то как же? В полном аккурате могу говорить. За два года-то выучился… А вы, должно, с конверта «Коршуна?»

      – Да.

      – То-то в газетах читал. Очень даже хорошо принимают здесь русских… Страсть мне хочется повидать земляков, ваше благородие. Уж я по вечерам, когда должность свою отправлю, несколько раз ходил в гавань, думал, встречу матросиков, да все как-то не приходилось…

      – А отчего вы не приедете на корвет?

      – Боюсь, ваше благородие, как бы не задержали да не отправили в Россию… А там за мое бегство не похвалят, небось…

      – Все-таки приходите на пристань. Завтра после полудня команду спустят на берег… Прощайте, Рябков. Дай вам бог счастья на чужбине! – проговорил Володя.

      – Спасибо на ласковом слове, ваше благородие! – с чувством отвечал Рябков. – Счастливо оставаться!..

      И