Око Тимура. Андрей Посняков

только опять же деньги нужны – нанять рубщиков. Так то бы и неплохо – отправил бригаду в лес…

      …с трактором да лесовозом с фискарсом! Ишь, размечтался, Иван Петрович! Леса ему, бригаду… А в рот тебе не плюнуть жеваной морковкой? Тут поди, как и во все времена, все уже давно поделено, где чья делянка, где чьи сплавщики. В Москве, как и в любом русском городе, по большей части деревянном, лес – выгодное дело, особенно после большого пожара. А может, потому и горят города часто? Нет, вряд ли здесь с лесом выйдет – слишком уж мало времени, да и конкурентов, поди, полно… А все ж, при хорошем раскладе, можно и попробовать, чем черт не шутит! Елизара поподробнее выспросить… если тот, конечно, расскажет. Ладно…

      Запахнув поплотней полушубок, Иван спустился к Неглинной, откуда, чуть пройдя берегом, повернул направо, а Занеглименье, поискал глазами знакомую избенку. Вот и корчма, вот частокол, а дальше, за углом, покосившиеся воротца и крытая соломой изба, утопавшая в снегу почти до самой крыши.

      Обстучав сапоги от налипшего снега, Иван тронул дверь:

      – Эй, есть тут кто?

      Никакого ответа. Но в избе явно кто-то был – из волоковых окошек тянуло дымом.

      Не дожидаясь больше, Раничев отворил дверь и, пригнувшись, вошел в избу. Сразу же пахнуло дымом и кислым запахом варева. В полутьме – маленькая сальная свечка и волоковые оконца давали не очень-то много света – Иван еле разглядел иконку в красном углу, снял шапку и, размашисто перекрестившись, громко поздоровался:

      – Да спасет вас Господь, хозяева!

      На широкой лавке, за печкой, натужно закашлял старик. Иван подошел ближе:

      – Ты ли, Тимофей Ипатыч?

      Старик – сморщенный, желтый, с трясущейся бородой – прищурив глаза, уставился на гостя. Уста его тронула вдруг улыбка:

      – Никак Иване?!

      – Он самый! Что, не чаял свидеться?

      – Иване! Иване… Дай хоть обниму…

      Встав с лавки, старик шаркающей походкой подошел ближе к Раничеву и обняв, расцеловал в обе щеки.

      – А где все-то? – Иван осмотрел пустую избу. – На торгу, что ли?

      – А, ты про наших, – усмехнулся Ипатыч. – Ребята – Иванко с Анфиской – с утра еще к реке пошли, за лозняком да за липою, скоро ужо и возвернуться должны.

      – А Селуян, Авдотий? Поди, по-прежнему скоморошничают.

      – В Новугород подались, – махнул рукою старик. – До Рождественского поста еще ушли. Ефима Гудка на торгу встретили – он их и сманил, новгородцы, сказывал, скоморохов любят.

      – Ефим! – улыбнулся Иван. – Слава Богу, хоть жив, старый дружище. Как он?

      – Да ничего, вроде даже и заматерел малость, видать, и вправду новгородское житье вольготное.

      – А ты значит, все гуслями да гудками перебиваешься? – Раничев взял в руки лежавшую на столе основу стрельчатых гуслей. – Как дела-то идут, удачно?

      Ипатыч покачал головой. Растрепанная борода его отбрасывала на стену смешную кудлатую тень.

      – Какое там! – Старик махнул рукой. – Нынче прожить бы только, совсем здоровья