Око Тимура. Андрей Посняков

себе такие позволить может. Раничев вот пока не мог.

      Хозяин, Елизар Конопат, встретил гостей вежливым полупоклоном, велел слуге отвести уставших лошадей на конюшню, окинул усадебку хозяйским взглядом. Огненно-рыжий, широкоплечий, с длинными, почти до самой земли, руками и упрямым взглядом, Елизар сильно напоминал Раничеву недораскулаченного вражину советской власти. Правда вот, одет Конопат был бедновато – посконная рубаха, кафтанишко затрапезный, поверх – сермяжина, ну словно б смерд какой, шпынь ненадобный, однако ж усадебка крепка, и взгляд все примечающий, жесткий, такой за свое богатство отца родного придушит и глазом не моргнет.

      Поднявшись по крыльцу в сени, прошли в горницу – в лица пахнуло жаром от изразцовой печки. Перекрестились на иконы в углу – в три ряда становые! – помылись у рукомойника, уселись за стол на длинные лавки. Софроний хотел было пошушукаться с хозяином, да тот отстранил строго – о делах потом, сначала, мол, поснидаем. Вошла женщина в шушуне, какие обычно носят крестьянки, надетом поверх саяна – одежки типа широкого сарафана с проймами и круглыми деревянными пуговицами. Поставив на стол глиняную корчагу с аппетитно пахнущими капустою и сельдереем щами, женщина поклонилась – такая же конопатая, как и хозяин, с тщательно убранными под холщовый повойник волосами.

      – Супружница моя, Пелагея, – кивнул на нее Елизар. – Сейчас пирогов принесет да миски. Поснидаем.

      Все перекрестились перед едой и, дождавшись пирогов, принялись молча трапезничать. Вкусно пахнущие щи оказались пустыми, без мяса, а пироги – с куриною требухою: хозяин не очень-то баловал гостей разносолами. Раничев уже не удивился, когда запивать принесли не квас и не сбитень, а простую, чуть заквашенную слегка забродившим житом водицу – сыту. Что ж, и на том спасибо.

      Пообедав, перешли к делу. Вернее – перешел Иван, поскольку сам Конопат так и сидел за столом молча, тупо вертя в руках оловянную аглицкую ложку. Ложка эта, по всей видимости, составляла предмет его особенной гордости – гости хлебали щи деревянными, а Софроний и Авраамка – своими, кои носили, по обычаю, привязанными к поясу.

      Выпроводив всех в людскую, Раничев остался с хозяином тет-а-тет и, поднявшись с лавки, прошелся по чисто выскобленным половицам.

      – Феоктист-тиун просил помочь в одном деле, – издалека начал Иван, и Елизар тут же кивнул – помогу, мол.

      Раничев пытливо взглянул на него и продолжил:

      – Я же мыслю, что дело тут не одно, а целых два. Во-первых, нужно приобрести богоспасаемые книги, и желательно не очень дорого… Как, сможешь в этом способствовать?

      – Попробую, хоть и нелегко будет.

      – Тогда – во-вторых. – Иван усмехнулся. – Во-вторых, мне нужно знать, нет ли у тебя хороших знакомых при дворе князя Василия или Киприана-митрополита?

      Елизар Конопат задумчиво поскреб ухо. То ли не было у него таких знакомцев, то ли жаба душила их назвать. Поерзав по лавке, Елизар тщательно облизал ложку