Этюды Черни. Анна Берсенева

точно».

      – О том, что мы с вами не обязательно должны сидеть на лестнице, – сказал он.

      – Мы с вами?

      – Ну да. Я был бы рад куда-нибудь вас пригласить.

      – В вашем павильоне есть замечательный закуток, – хмыкнула Саша. – Меня туда уже приглашали. И даже пытались там накормить. Плошки вынесли.

      – Извините. – Он оторопел. – Я об этом не знал.

      – А почему вы должны были об этом знать? – пожала плечами она.

      – Потому что это я пригласил вас спеть на нашем празднике.

      – Так это вы, значит, австрийский барон! – хмыкнула Саша.

      – Какой австрийский барон? – удивился он.

      – Неважно. Забудем.

      – Нет, почему же.

      Интересно, бывают вороненые лезвия? Саша подумала об этом, увидев, что глаза у него сузились и стали как ножи.

      – Забудем, забудем, – повторила она.

      Ей совсем не хотелось обсуждать с ним вопросы приличий и нравственности. Ей вообще ни с кем не хотелось обсуждать подобные вопросы, тем более что себя она образцом нравственности вовсе не считала.

      – Так пойдемте? – спросил он.

      Отказ выглядел бы слишком демонстративно, раз уж он знает, что все равно она не может попасть домой.

      «Мужчины летят ко мне сегодня, как пчелы на цветок, – подумала Саша. – Или как мухи известно на что. Так и норовят спасти, прямо наперебой. К чему бы это?»

      – Как вас зовут? – поинтересовалась она.

      – Извините! Зовут меня Филипп. Прошу вас, Александра.

      Он подал руку, и, взявшись за нее, Саша встала со ступенек.

      Глава 6

      Она так пригрелась в машине – узкой, серебристой, напоминающей спортивный болид, – что никакого ресторана ей было не надо. И общества этого мужчины – без сомнения, незаурядного, уж это человеческое качество Саша различала за версту, – не надо было тоже. Голова ее клонилась набок, она то и дело касалась виском стекла, и только это холодящее прикосновение не давало ей уснуть.

      – Саша, – донеслось до нее сквозь неодолимую дрему, – может быть, вы не хотите в ресторан?

      – Вы догадливый… – едва шевеля языком, пробормотала она. И, усилием воли заставив себя встрепенуться, добавила: – Да, правда. Отвезите меня обратно на лестницу.

      – Зачем же на лестницу? Давайте здесь посидим.

      Она глянула в окно машины. С Малой Бронной выехали на Садовое кольцо, но, оказывается, уже свернули с него и остановились теперь перед высоким массивным домом.

      – А что это? – спросила Саша.

      – Я здесь живу. Вон там, наверху.

      При мысли о том, что не надо будет больше никуда ехать на ночь глядя, да и не на ночь глядя уже, а просто ночью, и можно будет просто сидеть в тепле – не холодно же у него дома, надо полагать, – Саша почувствовала такое удовольствие, что отказывать себе в нем было бы просто глупо. А жеманиться: «Что вы, что вы, я беспокоюсь за свою девичью честь!» – это она всегда считала крайним идиотизмом. Даже в далекие годы девичества, не говоря уж теперь.

      – Что-нибудь