Зажечь небеса. Эмма Скотт

– то же самое. Давление, но никакого ощущения тепла.

      Неполное повреждение спинного мозга. Меня ждут месяцы реабилитации, чтобы, может быть, в один прекрасный день я смог передвигаться с ортопедическими скобами и костылями. Я представлял, как стану медленно ковылять, шаркая и волоча ноги, перенеся весь свой вес на руки. И это лучшее что мне светит. Более вероятный сценарий: я до конца жизни буду сидеть в инвалидном кресле.

      «Теперь ты никогда не догонишь эту машину, Носочный Мальчик».

      Врачи меня успокоили, дескать, паралитики вполне способны жить счастливой, насыщенной жизнью, но эти жалкие слова утонули в шуме крови у меня в ушах. Я вперил взгляд в потолок и замолчал. Наконец доктора ушли, но потом вернулась моя семья. И Отем…

      Она поддержала меня в момент первого панического горя, но потом мне пришлось отпустить ее.

      «Я должен ее отпустить».

      Солнце садилось всё ниже. Я снова сконцентрировался на ногах, цепляясь за идею, что могу их почувствовать. Но никакой боли. Если бы я только почувствовал боль в ногах, то, возможно, однажды смог бы поправиться.

      На прикроватной тумбочке лежали бумажный блок, ручка, стояли чашки и ваза с цветами – их поставила сюда Отем. Я смотрел на ручку и обдумывал одну идею, когда дежурная медсестра, Джина, зашла проверить, как у меня дела.

      – Ужин принесут примерно через час, – сказала она. – Ваш первый прием твердой пищи, если считать йогурт или желе за твердую пищу. Вы голодны?

      – Нет, – ответил я.

      – Нужно есть, – заметила Джина, проверяя капельницы и мою температуру. – Надо поддерживать силы, чтобы мы могли оценить, как работает ваш кишечник. Боли были?

      У меня на спине была точка, которая болела постоянно, пульсировала в такт сердцебиению.

      Я постоянно испытывал боль, но не там, где хотелось бы. Я снова стал смотреть на шариковую ручку.

      – Оцените боль по десятибалльной шкале, – предложила Джина. – От одного до десяти.

      «От десяти и до ста».

      – Уэс?

      Джина наклонилась ко мне.

      Я отвел взгляд от ручки и посмотрел на медсестру.

      – Три.

      – Вот как? – Улыбка Джины стала шире. – Отлично. После суеты, которой сопровождался переезд в эту палату, я думала, вам понадобится более сильная доза.

      Я покачал головой. Мне нужно было сохранить способность чувствовать как можно больше. Мой собственный небольшой тест.

      Джина поколдовала над трубками и катетерами, проверила мочеприемник, прикрепленный к кровати сбоку. Я упорно смотрел в потолок.

      – Я вернусь, когда принесут еду. Дайте знать, если боль обострится. Я полагаю, сегодня вечером вам понадобится принять что-нибудь, чтобы уснуть. – Джина вдруг оставила свои хлопоты и коснулась моей руки. – Вы уверены, что не хотите видеть посетителей? Ваша семья всё еще здесь, только и ждет возможности вас увидеть.

      Я покачал головой.

      – Скоро вернусь.

      Последнее похлопывание по руке, и медсестра ушла. Как только дверь закрылась, я добрался до ручки, игнорируя вспышку боли в спине. Шариковая