Тайна коварной русалки. Антон Иванов

глянув, библиотекарша вскрикнула:

      – Где вы это нашли?

      – Возле пруда, – объяснил Петька.

      – Ты лучше, Ниночка, скажи, этот обломок от той рамы или нет, – потребовал Димка.

      – Конечно, от той, – кивнула Ниночка. – Или, во всяком случае, очень похожей.

      – Посмотри внимательней, – попросил Димка.

      – Ну, на все сто процентов я не уверена, но…

      Договорить Ниночка не успела. В читальный зал с громкими криками «Свушайте! Свушайте!» влетел Павел Потапович.

      – «Утопвенник» наш очнувся! – сообщил он. – Но ничего не помнит! У него повная амнезия! Вгачи говогят, его кто-то ужасно напугав!

      Глава III

      Уравнение со всеми неизвестными

      – Как амнезия? Кто напугал? – накинулись на почтенного академика с расспросами Ниночка и ребята.

      – Вы мне сперва скажите, что такое амнезия? – потребовал Димка.

      – В школе, Димочка, нужно лучше учиться, – фыркнула Маша.

      – Мы в школе этого не проходили, – огрызнулся брат.

      – Амнезия, моводой чевовек, это потегя памяти, – прокартавил Павел Потапович. – И вообще, мне стганно, что внук таких интеввигентных вюдей, как покойный Дмитгий Авександгович Сегебгяков и ныне здгавствующая Анна Константиновна, не знает самых эвементагных свов!

      – Мне тоже многое странно, – набычился Димка.

      – Лучше заткнись и слушай, – наградила его тумаком в бок сестра.

      – Павел Потапович, что там с нашим пострадавшим? – торопливо осведомился Петька.

      – Постгадавший совсем ничего не помнит! – всплеснул пухлыми ручками почтенный академик. – Кгоме своего имени и фамивии, – внес ясность он. – А на фига нам его фамивия, – кокетливо подмигнул Павел Потапович хорошенькой Ниночке, – когда у него в шогтах нашви водитевьские пгава, а там, естественно, есть его фамивия, имя и отчество!

      – Какие права? В каких шортах? – вбежал вдруг в библиотеку запыхавшийся Степаныч. – Пострадавший же был раздет.

      – Не газдет, а одет, – заспорил действительный член множества академий мира. – В шогты и майку!

      – Ошибаетесь, Павел Потапович, – стоял на своем бывший заслуженный работник органов правопорядка.

      – Нет, это вы, вюбезнейший, ошибаетесь! – капризно топнул ногой Павел Потапович. – Между пгочим, именно мы с Тяпочкой нашви постгадавшего, и мне виднее, газдет он быв иви одет! А память у меня, между пгочим, зашибись!

      – Папа, а почему у тебя голова мокрая? – спросила Ниночка у Степаныча. – Ты что, купался?

      – Можно и так сказать, – сурово проговорил бывший заслуженный работник органов правопорядка. – Но это сейчас неважно. Вы все-таки, Павел Потапович, ошибаетесь, – продолжал он спор с академиком. – Пострадавший был в одних мокрых трусах. А одежда его была мной лично на берегу обнаружена. И брюки, и рубашка, и ботинки, и майка, и даже носки.

      – Непгавда! – охватило еще большее возмущение почтенного академика. – На постгадавшем быви майка и шогты!

      – Ошибаетесь, Павел Потапович, –