По белому огню чёрным огнём. Михаэль Казакевич

одуревших от дерзкой погони.

      Я в молитву сложу мои песни, и стоны, и смех.

      А когда доскачу, доползу, доскажу я простое,

      Вот тогда и заплачу, и слёзы пошлю в небеса.

      И расступится тьма, как последнее Красное море,

      Подарив мне тебя, упадёт утром с неба роса.

      Вот тогда к небесам в благодарность смиренные звуки,

      И крик рога кривого восславит рожденье звезды.

      И я сына учу разжимать его детские руки,

      Научу отдавать, чтоб спасти этот мир от беды.

      Очнитесь, прошу вас

      Вопль матери, видящей муки детей,

      Детей, что отняли, украли из дома.

      Кричит, их зовёт сквозь зеркал чёрный омут.

      В стекле отражение – бей его, бей.

      Кто может помочь ей, кричащей во тьму,

      И детям, которые гибнут и тонут?

      Бросаюсь на помощь за зеркало в омут,

      Там мудростью глупость и злость заменю.

      Не хватит, где плещется море беды,

      Где святости искры мерцают сквозь пошлость,

      Молюсь за них нынешних, будущих, прошлых.

      Лишь тают слова в толще соли воды.

      Тогда я хватаю одну и люблю,

      А море шальное любовью играет,

      А я не сдаюсь, а волна не пускает,

      И пью я волну, и тону, и тону.

      Что будет? Зависит от вас и от вас,

      От всех, кто не умер, кто ходит по кругу.

      Очнитесь, прошу вас, подайте нам руку.

      Любовь ещё может, ещё её час

      Не пробил, и катятся слёзы из глаз.

      Миссия невыполнима

      – Зачем притащил сюда грязное смертное тело?

      Не стыдно в жизнь голым войти. Раздевай этот смрад.

      Горел ты в огне? В тебе пошлость и гадость сгорела?

      Снимай у порога, входи – возвращайся к нам, брат.

      Все ждали тебя. Доложи: что ты видел и знаешь?

      Что делают те, кто с тобою составил отряд?

      Нашли вы любовь? В этом мире, как прежде, страдают?

      Их можно спасти? Так быстрей возвращайся назад!

      – Там море я видел – великое горькое море.

      Там люди без глаз и с глазами, что пьют и снуют.

      Так мало там счастья, которое чувствуют горем.

      Так много там горьких законов, судов и минут.

      Все наши пропали, исчезли, их съели, убили.

      Я прятался долго, молчал, собирал компромат.

      Насилье там правит. Везде. Очень много насилья.

      Там сам ты не знаешь, кто брат. Растворился отряд.

      Там страх, наливая, несут по домам и по душам,

      И совесть голодная связана, с заткнутым ртом.

      Там правят обман, равнодушье. В чести равнодушье.

      Там плачут, когда к ним палач в духоте входит в дом.

      Поют и мечтают порою, но лучше б молчали.

      Там любят. Да, любят: себя, говорить и пытать.

      Детей там немного, всё меньше и меньше рожают.

      Всё больше копают в земле, ожидая наград.

      Там все умирают в постелях, уставшие за день,

      Глаза открывают, забыв и страданья, и боль,

      И снова страдают, гордясь тем, что могут нагадить,

      И