Ночью все кошки черны. Татьяна Летнева

в памяти нашей? и в детальных штрихах суетливого быта городских переулков, улиц, дворов, ностальгией души удивляя.

      Помню, забор был, отделяющий двор и гул рынка, сквозь который и гомон, и солнце в окна сквозь расщелины досок радостью бился… с добрым утром! прикосновением света, тепла нам шептал… только ли мне?… Вдоль забора бамбук и в тени на припухлой земле продирались, приподняв уплотнённость, а около дома и серый асфальт, шампиньоны – грибы на поджарку, что почти каждый день собирали соседки… Скромный деликатес неимущих в черте городской… А сейчас это родное пространство разделяет со мной железный узорный забор.

      Я пришла в места детства. И зима пока не ушла, бело-чёрным контрастом залежалого снега, очертанием домов и деревьев мою душу графично цепляет. Но осталось сокровенное – память – судьбы людей и глазами из детства… светлый дворик и та потаённости дверца – низкая арка, без которой в дворик нет входа… Я о многих могла бы сказать, кто живёт в короткой памяти детства… Как входила во двор жарким летом, взглядом всё охватив, и восторг бился в девичьем сердце… пух летал, тихо спускался, под ногами шарами их ветер гонял.

      Вот барак наш, семей десять его населяло, и соседский, отдельный – напротив. Там тоже семья. И всего-то три человека. Муж, жена и их дочка. Мала ещё очень. Лет пять. Муж с женою (как мне сказать вам об этом?) – короче, оба без ног. «Целина отняла их…» – так шептались старушки, что сидели на лавках, на скамейках, вечерами собравшись, и судачили о насущном… и, казалось, всё знали… Помню, женщина на протезах ходила, отморозила ноги в те далёкие «целинские» годы, когда молодой и отважной была, так говорили… А он – с костылями под мышкой шёл, одною ногой припадая, а другая – чуть выше колена и с подвязанной брючиной, колыхалась… Но какие красивые! Он и она, как артисты… Николай и Мария. Чёткие, яркие лица, глаза, словно с картины, и страданье пережитого их почти не касалось, так мне казалось… Говорили, когда поженились, были полны надежд и желаний. А потом, а потом, вот что… потом.

      Целина, добровольцами уезжали… в неосвоенность жизни… Казахстан ли, Сибирь ли, Поволжье? Кто расскажет теперь мне? Что за годы то были? 1954–1960 годы целинных земель покорения. Я ещё в школе тогда не училась…

      А вернулись герои – наполовину – с искорёженным телом… Кто их знал? и кто помнил? Никто… они сами лишь помнили всё…

      Им дали в бараке, почти как в усадьбе, жильё… Вот улыбка ироний. Правда, неважно, что общественным туалетом был он в недавнем, переделали самую малость… «дом» одноэтажный. Одарили. За гражданский их подвиг, про который все почему-то молчали… Но зато ведь отдельно! Не забыли, какие проблемы с жильём в Москве были?! Улицы, переулки, дворы старой Москвы ещё многое помнят… Общежитие.

      Отчего те кургузые тополя мне напомнили остро так судьбы людей? Может, в чём-то схожестью и параллельностью судеб? Неужели деревья как люди? Наша жизнь – ЦЕЛИНА… из познаний, событий и судеб… Успевай лишь