Тотальное преследование. Николай Басов

них никогда не было, а было только лизоблюдство. Иногда такое, что ему только дивиться приходилось.

      Еще из Москвы пришла весть, что патриарх объявил захватчиков «бесами», но за это его сместили, и в церковных кругах установилось безвластие. Новые «начальнички», кажется, попросили у захватчиков назначить им новую религию, потому что сами-то они не верили уже давно ни во что, кроме «крепких» зарубежных банков, которые в одночасье рухнули, и потому всей этой человеческой дряни пришлось накапливать новые счета, чтобы было «за что» сидеть на высоких постах.

      Кстати, если внимательно смотреть новости, то возникало странное впечатление. Кажется, завоеватели медленно, но верно выгоняли чуть не две трети, а может, и семь восьмых прежних министров, начальников и чиновников, которые считали себя неприкасаемыми. Чуть ли не втайне в курилках рассказывали, что «их» клану определили очень строгое ограничение – не более одной десятой всех доходов государства. И тут-то выяснилось, что для содержания всех этих чинуш бывшая Россия расходовала более сорока процентов национального дохода и лишь остатки тратила на остальную свою государственность, так сказать. То есть все сто сорок миллионов русских людей жили и горбатились на «достойное» содержание кучки негодяев, которые считали, что именно им и суждено жить по-хорошему в любых смыслах, а все остальные – неудачники, не выдержавшие «социального соревнования».

      И вот когда им установили эти самые десять процентов, что все равно было куда больше, чем во многих других странах мира, даже и покорившихся завоевателям, то вся эта шобла взвыла и стала друг с другом сражаться. Потому что могла усвоить что угодно, но только не тот естественный факт, что можно обойтись без них, что они, по сути, никому не нужны, что они все поголовно – паразиты.

      Приглядываясь к новому положению вещей, Извеков сделал для себя открытие: он не жалел никого, кто жил прежними нормами и законами. Но хотелось, ох как хотелось, чтобы все оставалось в руках именно людей, чтобы они могли осуществлять свою судьбу, свое странное, никем не объясненное и, возможно, в принципе необъяснимое предназначение, свои цели и смыслы. Почему он стал… философом, Том и сам не вполне осознавал, но рот отчего-то стал!

      Он еще не был бойцом, у него еще не было понимания, как он во всем последующем переустройстве примет участие, но то, что он все-таки не должен смиряться с происходящим, с потерей человечеством своей воли, может быть, своей идентичности, он знал наверняка.

      Потому и присматривался к происходящему, только по-новому, не как в «прежней», инженерной жизни, а с попыткой анализировать реальность, в любом случае, всегда пробуя понять, что же он видит. Иногда это было нелегко. Пришли вести о том, что мекафы перестраивают, например, пищевые цепочки, и новой пищей они пробовали склонить бедные страны на свою сторону. Еще сообщали, что прошла компания по одобрению «населением» производства червяков – самых разных, которых к тому же оказалось много видов. Этих червяков,