Русалочьи сказки. Алексей Толстой

бьет прорубь – рыбку ловить. Прорубь не простая налажена с умом.

      Дед обчертил пешней круг на льду, проколупал яму, посередине наладил изо льда же кольцо, а внутри его ударил пешней.

      Хлынула спертая, студеная вода, до краев наполнила прорубь.

      С водой вошли рыбки – снеток, малявка, плотва.

      Вошли, поплавали, а назад нет ходу – не пускает кольцо.

      Посмеялся своей хитрости дед Семен, приладил сбоку к проруби канавку – сачок заводить и пошел домой, ждать ночи – когда и большая рыбина в прорубь заходит.

      Убрал дед Семен лошадь и овцу – все свое хозяйство – и полез на печь.

      А жил он вдвоем со старым котом на краю села в мазанке.

      Кот у деда под мышкой песни запел, тыкался мокрым носом в шею.

      – Что ты, неугомонный, – спрашивал дед, – или мышей давно не нюхал?

      Кот ворочался, старался выговорить на кошачьем языке не понять что.

      «Пустяки», – думает дед, а сна нет как нет.

      Проворочался до полуночи, взял железный фонарь, сачок, ведро и пошел на речку.

      Поставил у проруби железный фонарь, стал черенком постукивать по льду.

      – Ну-ка, рыбка, плыви на свет.

      Потом разбил тонкий ледок, завел сачок и вытянул его полный серебряной рыбешки.

      «Что за диво, – думает дед, – никогда столько рыбы не лавливал. Да смирная какая, не плещется».

      Завел и еще столько же вытянул. Глазам не верит: «Нам с котом на неделю едева не проесть».

      Посветил фонарем в прорубь – и видит на дне около кольца лежит темная рыбина.

      Распоясался дед Семен, снял полушубок, рукава засучил, наловчился да руками под водой и ухватил рыбину.

      А она хвостом не бьет, – смирная.

      Завернул дед рыбу в полу, подхватил ведро с малявками, и – домой…

      – Ну, – говорит, – котище, поедим на старости до отвала, смотри…

      И вывалил из полы на стол.

      И на столе вытянула зеленый плес, руки сложила, спит русалка, личико – спокойное, детское…

      Дед – к двери, ведро уронил, а дверь забухла, – не отворяется.

      Русалка спит…

      Обошелся дед понемногу; пододвинулся поближе, потрогал – не кусается, и грудь у нее дышит, как у человека.

      Старый кот рыбу рассыпанную не ест, на русалку смотрит, – горят котовские глаза.

      Набрал дед тряпья, в углу на печке гнездо устроил, в головах шапку старую положил, отнес туда русалку, а чтобы тараканы не кусали, – прикрыл решетом.

      И сам на печку залез, да не спится.

      Кот ходит, на решето глядит…

      Всю ночь проворочался старый дед; поутру скотину убрал да опять к печке: русалка спит; кот от решета не отходит.

      Задумался дед; стал щи из снетков варить, горшок валится, чаду напустил…

      Вдруг чихнуло…

      – Кот, это ты? – спрашивает дед.

      Глянул под решето, а у русалки открытые глаза, – светятся. Пошевелила губами:

      – Что это ты, дед, как чадишь, не люблю я чаду.

      – А я сейчас, – заторопился дед, окно поднял, а горшок с недоваренными щами вынес за дверь.

      – Проснулась? А я тебя было за щуку опознал.

      Половина дня прошла, сидят дед и кот голодные.

      Русалка говорит:

      – Дед Семен, я есть хочу.

      – А я сейчас, вот только, – дед помялся, – хлебец ржаной у меня, больше ничего нет.

      – Я леденцов хочу.

      – Сейчас я, сейчас… – Вышел дед на двор и думает: «Продам овцу, куда мне овца? Куплю леденцов…»

      Сел на лошадь, овцу через шею перекинул, поскакал в село.

      К вечеру вернулся с леденцами.

      Русалка схватила в горсть леденцов – да в рот, так все и съела, а наевшись, заснула…

      Кот сидел на краю печки, злой, урчал.

      Приходит к деду внучонок Федька, говорит:

      – Сплети, дед, мочальный кнут…

      Отказать нельзя. Принялся дед кнут вить, хоть и не забавно, как раньше бывало.

      Глаза старые, за всем не углядишь, а Федька на печку да к решету.

      – Деда, а деда, что это? – кричит Федька и тянет русалку за хвост… Она кричит, руками хватается за кирпичи.

      – Ах ты озорник! – никогда так не сердился дед Семен; отнял русалку, погладил, а Федьку мочальным кнутом: – Не балуй, не балуй…

      Басом ревел Федька:

      – Никогда к тебе не приду…

      – И не надо.

      Замкнулся дед, никого в избу не пускал, ходил мрачный. А мрачнее деда – старый рыжий кот…

      – Ох, недоброе, кот, задумал, – говорил дед.

      Кот молчал.

      А русалка просыпалась, клянчила то леденцов, то янтарную нитку. Или еще выдумала:

      – Хочу самоцветных камушков,