Точка покоя. Валерий Афанасьев

кого ж там охотиться? – всплеснула руками пенсионерка.

      – Мышей на дереве не бывает, значит, на птиц. Пока не поймает, не слезет.

      – Ой, а что же делать?

      – Сейчас мы ему охоту устроим. Кис-кис-кис. Охотиться будем?

      Толик запустил руку в пакет и извлек на свет сосиску.

      – Вкус-сная! – Парень понюхал колбасное изделие. – Лови!

      Сосиска взлетела вверх, кот взмахнул лапой и ловко перехватил неожиданный подарок. Вскоре он уже с удовольствием поедал пойманную им добычу. Но слезать не спешил.

      – Наверное, не наелся, – сказал Толик и полез в пакет за второй сосиской.

      Второй заход оказался неудачным – кот промахнулся. Сосиска была брошена снова – на этот раз добыча оказалась в зубах у мелкого хищника. Кот съел только половину и минут через пять лениво слез с дерева – охотиться ему больше не хотелось.

      – Спасибо, Толюнечка. Что бы я без тебя делала!

      Пенсионерка подхватила своего любимца и заспешила к подъезду.

      – Стой, а как же ты без сосисок? – спохватилась она.

      – Ничего, у меня еще пельмени есть.

      – Нет-нет, пойдем ко мне. Я тебя оладышками накормлю.

      – С удовольствием, – согласился парень.

      – Вот скажи, Анатолий, как ты узнал, зачем кот на дерево залез? – любопытствовала Мария Федоровна, идя впереди.

      – А я себя котом представил, – отозвался Толик.

      – От балаболка, я ж серьезно.

      – Не знаю. – Анатолий пожал плечами.

      Соседка не поверила, а зря. Толик на самом деле постарался представить, что может делать кот на дереве с таким сосредоточенным выражением кошачьей морды.

      Перекусив оладьями, Анатолий отправился вверх по лестнице и был перехвачен на четвертом этаже мучимым жаждой сантехником Сидоровым.

      – Толюха, привет. Как жизнь молодая? Куда спешишь?

      – Привет, Николаич. Домой иду.

      – Ты как, деньгами не богат?

      – Откуда. Хочешь, пельменями поделюсь?

      – Пельменями? Не, пельменями не надо. Вот если бы ты мне сто грамм налил… – Николаич посмотрел с надеждой.

      – Ты же знаешь, я водку дома не держу.

      – А вдруг праздник? Или случай какой?

      – Как говорил древний китайский философ То Лян, питие есть смерть духа.

      – Врет все этот твой Лян. Китаец, что с него взять.

      – Не скажи. Ты дворника нашего, Фаддеича, знаешь?

      – Ну?

      – Умер.

      – Правда, что ли?

      – Сам посуди: иду я, значит, смотрю, он лежит во дворе под грибочком, где детишки в песок играют. Ну, думаю, что-то здесь не так. Лет сорок минуло с той поры, как Фаддеич в песок играл. Фаддеич, говорю, вставай. Не встает. Фаддеич, да жив ли ты, спрашиваю. А он молчит. Как есть – умер.

      – От, елки-палки, – Николаич расстроился, – так он же на три года меня младше! А когда это было?

      – На прошлой неделе.

      – Так я ж его вчера живым видел! – обрадовался Сидоров.

      – Правда?

      – Вот