Чукотский вестерн. Андрей Бондаренко

Поторапливайтесь, гражданин Иванов. Руки с гитарой – за спину.

      По всё той же узкой, почерневшей от времени лестнице спустились на первый этаж, потом, по другой уже, в подвал. Мрачный коридор, скупо освещённый тусклыми лампочками, массивная, открытая настежь дверь.

      – Товарищ капитан, – доложил один из конвоиров в открытую дверь, не делая попытки переступить порог. – Задержанный доставлен.

      – Задержанного – ввести. Двери – плотно закрыть, – прозвучала негромкая команда.

      Получив тычок в спину, Ник сделал несколько торопливых шагов вперёд. Дверь за его спиной мгновенно захлопнулась.

      Просторный такой кабинет, уютный даже, лампочек ярких пяток под потолком. По правой стене комнаты выстроились многочисленные книжные полки, по левой – стеллажи с папками, разномастные шкафы, пара сейфов. У дальней стены обнаружился стол – старинный, письменный, покрытый синим потёртым сукном. Рядом с ним притулился одинокий стул с вычурно выгнутой спинкой. Над столом, на стенке, висел портрет Сталина. За столом восседал пожилой гражданин, седоусый и полностью лысый. Именно, что лысый, а не бритый.

      – Присаживайтесь, задержанный, – любезно предложил лысый и тут же представился: – Капитан государственной безопасности Курчавый, Пётр Петрович.

      – Бывает, – автоматически прокомментировал Ник, осторожно присаживаясь на краешек стула. Гитару прислонил к ближайшей книжной полке.

      – Хамить изволим, – подытожил Курчавый, внимательно разглядывая Ника.

      Глаза у капитана были умные, а взгляд цепкий, с насмешливым прищуром.

      – Да нет, даже и не думал. Само вырвалось, – признался Ник. – Смешно просто: лысый – но Курчавый. А я – Иванов Николай Андреевич, восьмидесятого года рождения.

      – Тысяча восемьсот восьмидесятого года? – уточнил Курчавый.

      Ник благоразумно промолчал.

      – Ясно, – нахмурился капитан, записывая что-то на листе бумаги, предварительно обмакнув перьевую ручку в солидную чернильницу. – Иванов Николай Андреевич, восьмидесятого года рождения. Парашютист?

      – Парашютист, – обреченно подтвердил Ник.

      – Лейтенант Красной Армии?

      – Лейтенант.

      Про то, что он лейтенант, но запаса, да и армия уже давно вовсе и не «Красная», Ник, помня совет Профессора, уточнять не стал.

      Курчавый отложил перо в сторону и уставился на допрашиваемого тяжёлым взглядом.

      Помолчали.

      Капитан достал из толстой папки, лежавшей перед ним, небольшую фотографию, щелчком отправив её через стол, спросил небрежно:

      – Узнаёте?

      С фотографии на Ника смотрел полноватый блондин возрастом немного «за пятьдесят», с шикарным волнистым чубом. Мужчина широко улыбался, демонстрируя наличие нескольких металлических, а может, и золотых зубов.

      Было что-то знакомое в его лице. Нос, например. У Ника такой же – с лёгкой горбинкой, да и волосы – того же колера.

      – Нет, – повертев фотографию перед глазами, сказал Ник. – Не знаю имени этого человека. Может, и встречались с ним. Но где, когда?