Столыпин. Аркадий Савеличев

канцелярий; здесь важнейшие дела вот так, под солнышком, вершились.

      – А что, Петр Аркадьевич, будут ли крепость выкупать?

      – Ай, верно. Вы все знаете. Уж не скрывайте, шановный пан. Кто, кроме вас, разъяснит нам все это?

      – Никто иной не разъяснит, истинно так.

      Добрым соседям, которые были ближе к предводителю, по наивности казалось: стоит «разъяснить», как все сразу и наладится.

      Крестьянских беспорядков в этом крае было меньше, нежели в какой-нибудь Саратовской или Костромской области. Но сие объяснялось проще простого: страх Божий! Страх перед паном. Еще и сотни лет не прошло, как литовские земли, вместе с польскими же, присоединились к Российской империи. А где, когда и во всей-то Европе с быдла драли шкуру так, как под польской рукой? Все эти так называемые польские конфедераты были отнюдь не против своего господина – господина русского, да что там – против самого царя; и если загоралась местная усадьба, так это было скорее исключением из правила, нежели самим правилом.

      Но мог ли предводитель здешнего дворянства столь откровенно говорить?

      – Как вы все скоры на вопросы! А кто на них ответит? Что у польского, что у русского крестьянина, да хоть и у литовца, – земли нет и не будет. А ведь добровольно мы не отдадим.

      Предводитель был помоложе своих соседей, а вот поди ж ты: именно от него требовали ответа. Выкупные платежи как повисли по всей империи, так никуда и не двигались. Что Юрась, что Гаврила, что Донат какой-нибудь – где он денег возьмет, чтобы расплатиться со своим извечным господином? Освобождение без земли – это еще худшее крепостничество. Но опять же – как об этом говорить вслух?..

      Сам он часть своих земель сдал в аренду, часть обрабатывали вольные наемники, но отдача была невелика; драть проценты совесть не позволяла, а чужими руками много не сделаешь.

      Оставят ли хоть в этот день без вопросов? Под вино, может, и забудут…

      Англия нет! И вино помещичьей мысли не мешало.

      – Как можно свое раздавать?

      – Неяк нельга. На гэтым земля трымается…

      – …мается, так я скажу. И ваша, и наша, всякая. Если без хозяина дом сирота, так земля – полная сиротинушка. Вот у тебя, Ленар, – ведь треть запашки не обработана.

      – Так, так, мой добрый сосед.

      – Так – да не так. Худо! Вон сколько голоты вокруг! Дайте ей возможность поработать.

      – Не идут, Петр Аркадьевич.

      – А почему ко мне идут?

      Тут и не совсем добрый смешок в ответ:

      – Аренда низкая. Цены сбиваете. И нам, и себе же в ущерб.

      – Да, господа хорошие: я придерживаюсь аренды… пока ничего лучшего не придумаем. Как я могу повышать проценты? Большего мужик не потянет.

      – Да нам-то что? Быдло пускай знает свое место. Свинопас – вынь да подай наше!

      – Пан Юзеф прав: чужого не трэба. Земля литовска, а маёнтки польски. Еще и крепостные платежи не все выплачены. Гроши – они счет любят.

      Вот так всегда: собрались вроде бы на бережку посидеть, а дело опять сходкой