Право учить. Работа над ошибками. Вероника Иванова

или опровергать мои предположения, прошу тебя! – добавляю, видя, как губы Хель нетерпеливо и болезненно вздрогнули.

      – Но так все и было. До двенадцати лет я жила, даже не подозревая о своем наследстве.

      – И была счастлива неведением, хотя страдала от множества детских бед, полагая их необоримыми. А потом, когда пришла пора взрослеть и вступать в права обладания Даром, чужие лица и голоса хлынули наружу, пугая родителей и слуг. И пугая тебя, потому что целые часы собственной жизни бесследно пропадали из твоей памяти… Может быть, нам не стоит продолжать этот разговор?

      – Почему же? – Обращенный на меня взгляд стал совсем светлым. – Я первый раз встречаю человека, который понимает меня от начала и до конца. Наверное, наша встреча – прощальный подарок судьбы. Жаль, что у нас осталось совсем немного времени, но знаешь… Последние дни в моей груди словно набухал ком, от которого становилось все труднее дышать, а сейчас он исчез. Полностью. Ты настоящий волшебник!

      Понимаю до последней крохи? Да, это единственное, на что я способен. Понять. Кого угодно, только не себя самого. Наверное, такова истинная плата за любое могущество: ты можешь осчастливить своими действиями весь мир, но, чтобы обрести немножко собственного счастья, нужно найти иголку в стоге сена, каплю в море, человека в толпе… Короче говоря, совершить невозможное. Чудо. Но если ты сам чудотворец, тебе никогда не удастся сотворить чудо для себя, остается только покорно и терпеливо ждать, веря и надеясь. Но сидеть и ждать скучно, не правда ли?

      – Я просто дал тебе возможность выговориться.

      – Но я же почти ничего не сказала!

      Верно. Слов было произнесено немного. Хотя чтобы передать суть человека, предмета или события, не всегда нужно погружаться в дебри рассуждений. Достаточно главного – соответствия сказанного, подуманного и существующего в действительности. Достаточно собрать вместе три стороны зеркала; если указанное условие выполняется, хватит и нескольких слов.

      – Ты не смогла бы сказать то, что по-настоящему необходимо было отпустить на свободу. Согласна?

      Она помолчала, напряженно размышляя, но не стала спорить:

      – Да, я не призналась бы в грехах родителей.

      – И совершенно зря, потому что их грехи не твои. Тебе нечего стыдиться.

      – Но когда люди узнают о моем происхождении…

      – Начинают посмеиваться, шептаться за спиной или сокрушаться? Разумеется. Люди всегда так поступают.

      – Но ты… Ты не сделал ни того, ни другого, ни третьего.

      И опять сглупил. Стоит обратиться к самому себе с любимым вопросом Мантии: до каких же пор? Только бы женщина не продолжила плести цепочку логических выводов и не объявила меня не-человеком…

      – Я нахожусь примерно в том же положении, что и ты. А стоя рядом на дне одной и той же ямы, глупо вести себя подобно заглядывающим в нее сверху.

      Хель заинтересованно подалась вперед:

      – А что случилось с тобой? Ты же не лицедей.

      – Но наши судьбы похожи. Я тоже родился нежеланным, а когда повзрослел, увидел в глазах родственников