Легко ли быть духовным отцом. Мирослав Бакулин

живи неделю и будь счастливым.

      На следующий вечер отец Савватий залез на крышу монастырского сарая. С вечерним правилом он встречал первые звезды. Небо не было душно-темным, как во сне. Оно все сияло изнутри каким-то светом.

      «Все началось со звезд, – подумал отец Савватий, – и свет ширится, и уже никогда не уйдет во тьму». И вдруг он ощутил всем своим существом, что счастье человека включает в себя все беды, неудачи, все победы и радости… Оно включает в себя всю жизнь человека, которую нужно принять как дар от Бога, Который может и не отвечать на малую просьбу, потому что может дать только все.

* * *

      Приходит к отцу Фоме старушка на исповедь. Во всем, говорит, виновата, во всех грехах. Он ее спрашивает с равнодушной миной:

      – Самолеты угоняла? Лошадей воровала?

      – Нет, батюшка, что вы…

      – Тогда рассказывай, чем против Бога на самом деле согрешила.

      Следующая подходит:

      – А я, батюшка, даже не знаю, в чем и каяться. Жила с мужем хорошо. Детей вырастила. Не воровала, никого не убила…

      Отец Фома отступает от нее на несколько шагов. Указывает очереди на нее рукою и на весь храм громко возглашает:

      – Смотрите на нее все, она – святая! Святая!

      Бабушка бежит из храма прочь.

* * *

      Иеромонахи берут на себя много забот о мирских проблемах, очень устают, возясь с мирянами, потом приходят на службу, а сил-то молиться сосредоточенно и нету. И тогда начинают заниматься пономарями, учат их послушанию.

      Старший пономарь учит младшего:

      – Пойдет батюшка кадить, а ты возьми в руку ладану, да и открой перед ним дверцу-то.

      – А зачем?

      – А иначе гневаться станет: почему дверь не открыл, потом кадило тебе протянет, а у тебя, к примеру, ладану нету. Поставит тебя на поклончики, всю службу и будешь кланяться. А так ты дверцу открыл, батюшка молчит, сует тебе кадило, а ты расторопно ему туда несколько зернышек ладану, он опять молчит.

      – Да он все равно придерется…

      – Это почему?

      – А вот третьего дня отец Фома все меня пытал, бью я свиней на скотном дворе или нет?

      – А ты бьешь?

      – Нет! Как можно? Возьмешь только палку и толкнешь тихонько, они же, свиньи, толстые, ничего не чуют. А скотник на меня все жалуется. Вот батюшка и пристал ко мне: «Сознайся, – говорит, – бьешь ты бедных свинок?» Я говорю: «Не бью». А он опять: «Ну ты сознайся!» – «Да с чего вы, батюшка, взяли-то?» – «Вид у них очень грустный». – «Кто ж его знает, чего они грустят?» Потом на исповеди говорит опять: «Бил свиней-то?» Я говорю: «Каюсь, бил». Он говорит: «Вот теперь вижу, что не бил».

* * *

      К отцу Фоме приехал непонятный кадр, то ли бомж, то ли интеллигент. Батюшка спрашивает:

      – Ты кто? Ты каких?

      – Я, батюшка, лилия полевая. Не ищу, что есть, что пить и во что одеваться.

      – Может, ты и Царство Небесное нашел и правду его?

      – К вам вот приехал найти.

      – А ты знаешь, что это такое – «лилия полевая»? Это анемоны, которые покрывали