Нахимовский Дозор. Сергей Еремин

к землянке, где могут быть офицеры, видевшие, как погиб Корнилов, бывшие в трагический момент неподалеку от адмирала. Пароль не спрашивал, «признав» в Бутырцеве «знакомого» офицера.

      Землянка оказалась блиндажом, устроенным в горже бастиона. С крепким накатом, присыпанным глинистым светлым грунтом, сочившимся сквозь щели при особо выдающихся взрывах. В жилище было тесно и душно. На лежаках, укрывшись флотскими шинелями, спали трое, еще два моряка пили чай. Бутырцев представился членом комиссии по расследованию гибели Корнилова. Понимал, что чиновников офицеры недолюбливают, но каждый раз изображать из себя своего брата-моряка было неправильно: вдруг кто припомнит, что прошлый раз этот господин был тем-то, а сейчас выдает себя за другого. Так и за шпиона могут принять. К тому же флотские офицеры, выпускники одного Морского корпуса, знали друг друга гораздо лучше, чем армейцы.

      Все же Лев Петрович слегка подтолкнул собеседников к признанию его человеком достойным. Да и пара бутылочек вина, захваченных, «чтобы не простыть» – октябрьские ночи и в Крыму бывают холодными, – расположила офицеров к нему.

      Разговор получился хороший, откровенный. Выразив свое глубокое огорчение гибелью достойнейшего Владимира Алексеевича, Бутырцев тонко отозвался об уме и мужестве погибшего. Заодно восхитился героизмом присутствующих, ежедневно подвергающихся смертельной опасности.

      Ему не пришлось кривить душой, слова его были искренними, и моряки почувствовали это.

      Зашел разговор и о стойкости русского воина.

      – Изумляюсь я бесстрашию своих батарейных матросов, – проснувшийся лейтенант подключился к беседе. – Когда бомбардировка была и бомбы сыпались на батарею, как в октябре перезревшие антоновские яблоки с дерева, они, вместо того чтобы разбегаться от снаряда, пока он не взорвался, тушили бомбу или в безопасное место отталкивали. Кто ведром воды окатит, кто в яму быстро спихнет – пусть там взрывается.

      – Федор, это у тебя матрос бомбу в котел с кашей кинул? – хохотнул другой лейтенант, крупный полный блондин с добродушным лицом.

      – Нет, у меня такого не случалось, а байку эту слыхал, вроде на третьем бастионе дело было, но врать не буду.

      – Мне в городе сказывали, будто у нас, на Малаховом, все так и сладилось. Точно говорю…

      Мнения разделились. Как всегда: кто-то что-то видел и божился, что прямо здесь все и было, кто-то слышал от других. Поди узнай тут правду про заговоренную шашку.

      К немалому удивлению Бутырцева, когда он прямо спросил, видел ли кто злополучную шашку на адмирале, двое из присутствующих сразу ответили: да, в тот день Корнилов был вооружен знаменитым клинком. Оба видели, как ядро разломило шашку и разбило ногу Владимира Алексеевича. Многие тогда бросились к раненому, подняли, уложили на шинель, завет его слышали. Федор был среди тех, кто сопровождал адмирала, истекающего кровью, на Корабельную, припомнил, что тот просил позвать жену и священника.

      – Что же