Чистовик. Сергей Лукьяненко

– поднял мятеж. Победил полицейского Андрея, убил акушерку Наталью, а потом ухитрился уйти от куратора… от своего бывшего друга Коти.

      Конечно, если исходить из здравого смысла, то совпадение маловероятно и Саша – «засланный казачок». Но с другой стороны, если полагаться на здравый смысл, то я давным-давно лежу на больничной койке и брежу – потому что разве можно поверить в иные миры, куда ведут тайные двери, разгуливающих по городу функционалов и управляющих всем этим таинственных экспериментаторов?

      Я поднял руку, сонно посмотрел на стальное колечко, надетое на палец. Все, что осталось от моей функции…

      Надо спать. Вряд ли попутчик, случайный он или подосланный, собирается напасть на меня ночью. Не было у меня ощущения опасности, а своим предчувствиям я доверял. Завтра с утра приеду в Харьков, буду искать Василису, женщину странную, но чем-то внушающую доверие…

      Поезд все замедлял и замедлял скорость. Издалека донесся лязгающий железный грохот вокзальных громкоговорителей: «Скорый поезд номер девятнадцать… Москва—Харьков… прибывает на второй путь…» По стене поплыл яркий прямоугольник света, выхватывая прижатые резинкой брюки, заброшенные на сетчатую полку вместе с мятым свитером носки (да, я свинья, извините!).

      Приподнявшись на локте, я потянулся к неплотно задернутой занавеске. И невольно глянул на приближающийся перрон.

      В самом начале, там, где должен будет остановиться последний вагон, стояла группа молодых людей – человек десять—двенадцать. Все коротко стриженные, с непокрытыми головами, в легких плащах или куцых кожаных куртках. Все внимательно оглядывающие вагоны.

      Лица их показались мне смутно знакомыми – не по отдельности, а общим типажом. Вроде все как у всех, но что-то чужое проглядывает.

      Дальше перрон был пуст – не так уж и много людей встречает полночный проходящий поезд в маленьком провинциальном городке.

      Хотя… Метрах в тридцати по перрону стоял молодой парень, выглядевший так, словно случайно отбился от первой компании. С интервалом еще в двадцать—тридцать метров скучала парочка молодых и подтянутых. Потом еще один. Вдалеке, над вокзалом, тускло светилось слово «ОРЕЛ».

      Я начал одеваться, по-прежнему глядя в окно. Джинсы, носки, ботинки… Свитер. На сумку я лишь посмотрел – и брать не стал. Там одни только шмотки. Я набросил куртку, хлопнул по карману, ощутил тяжесть бумажника. Все, мне пора…

      – Отлить или дымить? – спросил со своей койки Саша, прекратив похрапывать.

      – Ага… курить, – пробормотал я. – Спи…

      И выскользнул в коридор. Поезд еще притормаживал, втягиваясь на перрон. Сейчас с головы и хвоста зайдут в него внимательные молодые люди… а у дверей каждого вагона встанут двое-трое.

      Не знаю, смог бы я с ними справиться, будучи функционалом. Сейчас – точно не справлюсь. К гадалке не ходи.

      Я пробежал по коридорчику, дергая холодные алюминиевые ручки окон. Закрыто… закрыто… закрыто… Четвертое окно поддалось, уползло вниз. Поплыли мимо мокрые рельсы,