Сжигая за собой мосты. Татьяна Полякова

не возражаете, я приму душ и отдохну немного.

      – Конечно. У тебя будет время приготовить ужин? Правда, холодильник совсем пустой…

      – Съезжу в супермаркет, он работает допоздна.

      – Как я рада, что ты с нами, – со вздохом заметила Муза.

      Я отправилась в комнату, которую считала своей. Я занимала ее в то время, когда жила в семье отца. Решив, что чемодан можно распаковать и позднее, я достала только самое необходимое и пошла в ванную. Вернувшись, застала в комнате Янку.

      – Как думаешь, она все это выдумала? – спросила она, лишь только я закрыла за собой дверь.

      – Не вижу смысла.

      – Смысл есть. Захапать все деньги, оставив меня с носом. Отец не успел написать завещание, и я понятия не имею, что мне принадлежит.

      – Вряд ли ей удастся все захапать, – пожала я плечами.

      – Еще как удастся. Морозов с ней не связывается, шарахается как от гремучей змеи. А адвокат ее трахает. Чего ты морщишься, я это знаю точно, застукала их на днях. Мамаша просто так ничего не делает, и если решила кого-то к телу допустить, значит, видит в том выгоду.

      – Ты не могла бы говорить о матери в более пристойных выражениях? – вздохнула я.

      – Я не в состоянии понять, за что ты ее любишь? Ведь ты ее любишь? По мне, так я говорю о ней в очень мягких выражениях.

      – Твоя мать хорошо ко мне относится. Я жила в вашей семье, и она никогда…

      – О господи… Мамаша тогда уволила домработницу, решила сэкономить, и все по дому делала ты.

      – Ну и что? Кстати, ты мне помогала.

      – Ага. А мамаша лежала на диване, разглядывая потолок, и без конца дымила. Она задолжала домработнице и вчера ее уволила, ведь ты снова с нами. Так что мамочка совсем не изменилась.

      – И все-таки она твоя мать.

      – К несчастью. Слава богу, что у меня есть ты.

      Янка подошла ко мне, и мы немного постояли обнявшись. Она, как и я, очень любила отца и, оставшись без него, конечно, страдала. Я подумала, что она могла бы мне помочь.

      – Расскажи, что происходило здесь перед гибелью папы, – попросила я.

      – В каком смысле?

      – Ведь его убили… Должна быть какая-то причина.

      – Ах, вот что… Жанна, я не знаю, ей-богу, ничего не знаю. Все было как обычно. Правда, в последнее время отец действительно пропадал где-то, в смысле, поздно возвращался. Сидел в своем кабинете с какими-то бумагами. Иногда уезжал на пару дней. Мамаша даже начала беситься, думала, у него любовница. Потом вдруг выяснилось, что он ходит на курсы немецкого.

      – Он объяснил почему?

      – Сказал, что в институте мало уделял ему внимания, о чем сейчас жалеет. Представляешь?

      – Что, если у него были какие-то связи с немцами и он рассчитывал на то, что знание языка пригодится?

      – Ничего подобного он не говорил. Мы с матерью решили, что это просто блажь. Потом я застала его с какой-то книжкой на немецком. Что-то такое про войну, кажется, воспоминания. Папа сказал, что совершенствуется в языке.

      Это показалось мне интересным,