Девочка для Ада. Александра Сергеевна Ермакова

куда больше, чем другим, – без перехода на крик, ровно чеканил Ад. – Днище сливать бонусы от судьбы. Грех! А я не терплю таких грешников! – перестал водить вилкой по рыбине и сурово глянул на меня: – А теперь ешь! Тебе силы нужны, – морозно припечатал, и я молча продолжила трапезу.

      Больше он не переходил на личность: не поливал меня грязью, не угрожал, вел светский разговор, прерываясь на частые телефонные звонки.

      – Никаких гулянок в клубе! Жди меня дома. К вечеру буду, – распрощались уже на улице, перед домом.

      – Хорошо, – прикусила губу, суматошно соображая, напомнить ему о рекомендации «меня не трогать»? И пока идиоткой моргала, Ад, придержав меня за талию неожиданного нежно и коротко поцеловал. – Улыбайся, даже можешь меня обнять.

      – Ещё чего?! – выдохнула, уперев руки ему в грудь, чтобы отпихнуть.

      – Вообще-то нас снимают, – сквозь зубы пояснил Ад, хват на талии стал крепче, а тёмные глаза уже сверкали, общая расправу, если не подчинюсь. – Может, поцелуешь? – тихо не то спросил, не то вопросительно приказал, предельно сильно в себя вжимая.

      – Нет, – упиралась, для вида перестав воевать, но улыбку выдавила поядовитей. – Между «влюблёнными» могут быть ссоры, – выплюнула слово, – а значит и милые, прощальные поцелуи отменяются.

      Наверное, я мазохиста, но меня волновало наше препирательство, и даже от мысли, что Ад выходил из себя, становилось неправильно жарко внизу живота. Я однозначно не желала его любви и уж тем более с ним секса, но хоть немного ощущать себя живой и трепыхающейся, нравилось.

      Ад прищурился:

      – Тебе доставляет удовольствие меня дразнить и провоцировать?  Нарываешься? Хочешь очередного показательного урока?

      – Я тебя не…

      Огрызнуться не дал, властно припечатал губы к моим, пожирая моё возмущение и объятия крепче сжал, гася сопротивление.

      А я ведь его искренне ненавидела! И не хотела.

      Шипела, кипела ненавистью. Кричала ему об этом!

      Мозгом!

      Да и тело…

      Вначале застыла в ужасе, ожидая вспышек боли, отторжения, отвращения, но вместо этого было диковато, неправильно плавиться в грубых руках насильника, сейчас расщепляющего меня своими новыми ласками и убийственно чувственными поцелуями, от которых сознание растекалось, мир вращался с бешеной скоростью, а из-под ног земля уходила.

      Это было сладко и удушливо прекрасно.

      Запоздало поняла, что уже не билась, требуя свободы – почему-то обвивала за шею и льнула вместо того, чтобы шарахаться прочь. А ещё стонала, мурчала.

      Да я совсем отупела и размякла!

      Адаков непостижимым образом меня волновал. Сбивал с толку и подавлял. После всего, что со мной сделал, как со мной говорил, мягкотелой идиоткой висла на нём. И к стыду отвечала на совершенно новый для меня острый, яркий, насильственный поцелуй, подобных которому никогда не пила.

      Задыхалась, захлебывалась, растворялась и теряла остатки самоуважения, позволяя Андрею вопиюще хамское и