Байкал. Книга 2. Татьяна Вячеславовна Иванько

имя парумской царицы произносить не смей! Вокруг мухи услышат и те донесут до жаждущих ушей! Не смерти неминучей за такое преступление бойся, но того, что оно может с царством союзным сделать. Всё на доверии, на честном имени каждого из нас держится. Захочется кому только забросить семя дряни, как оно даст такие всходы, что всё разорвёт изнутри, как трава разрывает камень.

      Зоркий совсем смешался, вытянулся передо мной, будто я плетью его огрел.

      – Забылся я, государь, виноват, не посмею больше… – задушено проговорил он.

      – Ступай,– сказал я, смягчаясь. Обещает он то, чего не сможет исполнить, потому что ни любовь, ни страсть в сердце не схоронишь, выскакивает и из глаз, и с языка, из всего человека сквозит, любой, слепой и тот заметит. Отправить Раду восвояси надо…

      Но этому воспротивилась и сама Рада и Арлана, скучавшая по единственной дочери, и по внуку. И я не стал настаивать, чтобы не вызвать подозрений уже этим, авось обойдётся всё и не станет никто следить за взглядами Зоркого.

      Да и что значат его взгляды, кто не глядел восторженно на Раду? Только слепой. Так что, будь Астав самым безумным ревнивцем, и то почвы тут нет никакой. А он таким не был, любил Раду и доверял. Потому отпускал к нам в гости. Этим я и успокоил себя, уверенный, что Зоркий никакой взаимности никогда от Рады не получит.

      Как я ошибся, что не поговорил об этом с моей разумной и в общем-то хладнокровной дочерью и не предупредил этого, как я мог подумать, что от своего красавца-мужа, каким был молодой Астав, Рада сможет отвлечься на немолодого уже для неё Зоркого… Но я быстро перестал думать об этом, занимать мысли ещё сердечными увлечениями близких – это требовало слишком больших усилий для того, чьё сердце давно умерло.

      Меня ждали дела, и пора было вернуться из сада во дворец, куда, явились старосты городских скорняков, ткачей, им казалось, что цены у них слишком низки и хотели поднять их. Это мне не понравилось.

      – С чего это станем подымать цены? Али нехватка какая образовалась? Али спрос очень вырос? – спросил я.

      Любое повышение цен тянет за собой и все остальные подорожания, и недовольство людей. Никакой причины для этого не имелось сейчас.

      – Дак-ить и вырос спрос, государь, и кузнецы-оружейники тоже говорят, много больше продаём теперь-от. Позволь поднять цену хоть на четверть куны, – проговорил кудлатый Морлан, старший скорняк. Глядя на него, я всякий раз думал о том, что неплохо было бы ему собственную голову и бороду в порядок привесть, а то звериные да коровьи шкуры налаживает, а собственная хуже овина у нерадивого ратая…

      – Не вижу для чего делать это. Хотите, чтобы хлеб вам тоже стали дороже продавать? И молоко с яйцами? Оставьте ненужную суету, мастера. Сами говорите, много больше сбываете, стало быть, и зарабатываете больше.

      – Дак не разгибаясь, трудимся, государь.

      – Учеников возьми, подмастерий, помощников. Не скупись, ещё больше продавать будешь, больше золота в закрома потечёт. А цены поднимать не дозволяю, разброд от того может нехороший начаться. А причин нету, Морлан,