Время худеть. Артём Овечкин

огляделся.

      А ничего, – подумал он. – Нормально. Можно даже сказать, хорошо.

      Внезапно его взгляд остановился на здоровенном старинном зеркале. Он пригляделся внимательней. Затем еще внимательней. И еще.

      – О господи, – выдохнул Новиков.

      В зеркале он увидел…

***

      Что-то явно было не так. Иван Хельсин застыл. С недовольным выражением лица и ключом, наполовину вставленным в замок изолятора, он не двигался вот уже полтора часа.

      Наверное, полтора часа. Так сразу и не поймешь. Настенные ходики вели себя очень странно – секундная стрелка попеременно тикала один раз вперед и один раз назад. Телефон колдуна вообще перестал работать.

      Володя терпеливо ждал пришествия ангела.

      Это было испытание, – думал он. – И я его прошел! О, да! Да! Я заслужил доверие небес! Теперь меня повысят до… не знаю до чего, но я увижу ангельский лик! Они хотят работать со мной очно! Да я же теперь, мать его, мессия!

      Мессия обратился в мечты. Он начал прикидывать расстрельный списочек, по которому надо будет пройтись, как только его корявая длань научится карать.

      Карать! Нещадно карать! Владимир Вавилов не собирался повторять чужих ошибок. Помнится, один его предшественник задвигал речи о всепрощении. И куда это его завело?

      Главный человек, – торжествовал он. – Я главный человек в мире! Я пророк! Я спаситель! Я Папа! Надо бы на досуге почитать Библию, интересно, там есть что-нибудь о праве первой ночи?

      Издалека послышался шум. Он напоминал хлопки, такие, как будто кто-то где-то выбивает пыль из гигантского ковра. Шум приближался. Теперь в нем звучали металлические нотки, – этакое неприятное бряцанье, – и что-то еще. Что-то до боли похожее на хруст гранитных плит.

      В дверном проеме показалась тень. Нестерпимо запахло серой. Володя завизжал от восторга.

      – Я здесь! – кричал он. – Я здесь!

      На какую-то долю секунды пространство истончало, – сквозь него стало просвечивать что-то другое; что-то, что не имеет ничего общего с длинами, широтами и высотами, – время замшело, а звук стал горчить на вкус.

      В комнату вошел Мразьмаил.

      – Привет, – пророкотал он.

      Ну что ж.

      Начнем с того, что ангельское личико уж больно напоминало жабью морду. Наглую такую, жирную, с раздутым горлом и рожками вместо бровей. Волос не было совсем. В паре сантиметров над головой парил венок о колючей проволоке.

      Ниже у ангела располагалось обрюзгшее, вполне человеческое тело. Тугой живот, обвисшие груди, складки на боках, короче, все, как девчонки любят.

      Кожа Мразьмаила повсеместно была пепельно-серой и покрытой небольшими трещинами. Эти трещины мерцали, пульсировали, а иногда и пропускали лепесток-другой райского пламени.

      На руках и ногах позвякивали массивные браслеты, чем-то похожие на рваные кандалы. Хотя… да, это и были рваные кандалы.

      А еще херувимчик слегка дымился.

      – Ты облажался, – с порога начал Мразьмаил.

      Он пересек