Прощание Амартии. Федор Николаевич Козырев

упрек весьма тяжкий по нынешним временам, но я его решительно отвергаю, поскольку никогда не путаю белое с черным. Нельзя ведь принимать пристрастие к серому за убежденность в том, что белое с черным хорошо сочетаются между собой. Ведь мы – об эстетическом оправдании мира, в котором черный костюм с белой рубашкой давно превратился в символ элегантности и добропорядочности. Впрочем, это касается только мужчин, недаром «плохой хороший человек» – обычно мужская роль. Женщинам выпадает зачастую играть сразу две роли – Одиллии и Одетты, так что белое и черное, равным образом идущее им к лицу, разделяется во времени и пространстве, не теряя при этом смысловую выразительность цветового контраста. Ни один самый тупоголовый зритель не разглядит в исполнении одной балериной двух партий «Лебединого озера» проповедь нравственного релятивизма. Самое большее, что здесь можно увидеть – учение о гармонии добра и зла. Однако, признаюсь вам по секрету, я не сторонница этой лютеранской идеи.

      В современном киноискусстве есть яркие, бесподобные образы, кладущие на лопатки всякого моралиста, посмевшего возвысить свой голос против меня. Напомню лишь один фильм с непонятным названием, в котором фигурирует какое-то птичье гнездо. Действие там происходит в сумасшедшем доме, очень похожем на мир, в котором оказалась цивилизованная часть человечества после окончания мировых войн. У обитателей этого дома есть все, что им нужно: еда, покой, безобидные развлечения и, главное, сестра-воспитательница, заботящаяся о них, как о детях. И вдруг весь этот незамысловатый порядок разрушается, когда в доме оказывается уголовник, пытающийся посредством симуляции умственного расстройства выбраться на свободу. Все кончается плохо, но речь не об этом, а о той неотразимой очевидности, с которой в этом произведении силой искусства решается вечный вопрос о том, что хорошо, а что плохо. Если кто-либо из моих хулителей будет способен дать вразумительный ответ, почему неприкрытый преступник, похабник, пьяница и скандалист оказывается единственным привлекательным человеком в этой компании, и почему его никчемная и позорная смерть несет в себе отблески поистине героического величия, этот ответ либо сделает его моим почитателем, либо даст ему право первому бросить в меня камень с моего же позволения. До сих пор со стороны моралистов мне доводилось слышать лишь общие рассуждения о пользе общественных установлений, опасности лиц с низкой социальной ответственностью и тому подобные бредни, имеющие самое отдаленное отношение к эстетическому существу вопроса. Кто-то говорит, что спор и аргументация вообще неуместны там, где речь идет о вкусах. Что ж, это последнее рассуждение мне представляется здравым. Хочу лишь заметить, что понятие безвкусицы самим своим существованием если и не опровергает его, то вносит важное дополнение. Есть масса людей с напрочь отбитым нравственным нюхом, но любящих больше всего