Пчёлочка златая. Вторая фольклорная тетрадь. Владимир Попов

нынче к вечеру

      маленькие птицы —

      так тревожно мечутся

      от огней зарницы.

      Ай, Поповы!

      Я ко многому готовый, —

      ну, а тута нету слов…

      Ай, Поповы! Ну, Поповы, —

      натворили чудесов.

      И живут не ради славы,

      а в заботе и в труде

      Михаилы, Владиславы,

      и Артёмы, и т. д.

      Вот фамилия какая —

      даже грязь не липнется.

      И собаки не кусают.

      Гусаки не щиплются.

      …И в Архангельское утро,

      и в Мезени среди дня

      я всё радуюсь, как будто

      все оне – моя родня.

      Посередине бытия

      «На полпути земного бытия»

      Данте

      Посередине бытия

      иду по пройденной дороге,

      как будто возвращаюсь я

      под кров счастливый и убогий.

      Туда, где нету тени той,

      которая лицо покрыла.

      Где детства образ золотой

      является тепло и мило.

      Сирень тяжёлая цвела.

      И радость частая гостила.

      Где мама «маменькой» была.

      И на ночь бабушка крестила.

      Зима в Мезени

      Зима в Мезени снится

      на белом берегу.

      Под стенами больницы

      собаки спят в снегу.

      И птица не летает

      у белых берегов.

      И тишина такая,

      что слышен хруст шагов.

      Один ездок убогий

      (мне снится в этих снах)

      по узенькой дороге

      проехал на санях.

      Заснеженные площади

      зимою мировой.

      И пар стоит у лошади

      над белой головой.

      Скоморошина

      Не просыпались горохи,

      не с морошкой чаи пьют —

      скоморохи, скоморохи

      скоморошничают.

      Тот поёт и в дудку дует —

      чисто слово на губах.

      Этот ходит на ходулях,

      этот ходит на руках.

      Насмехается-судачит,

      изумляется народ:

      там медведь ревёт и плачет,

      цепь железную грызёт.

      Поводырь платок уронит,

      и медведь – лохматый ком —

      низко голову наклонит,

      кувырнётся кувырком.

      А веселье разливанно —

      в пляс пускается нога —

      обовьёт народ дурманом,

      как туманные стога.

      А потом народ притихнет,

      а потом народ замрёт:

      на Ивана Змей-похитник

      о восьми голов ползёт.

      Он красавиц отбирает

      для постыдного греха…

      Пламя дышит и играет

      у стального языка.

      Змей ползёт к толпе и злится,

      а народ лишь только: – Ах! —

      он умрёт и превратится

      в восемь вышитых рубах.

      Восемь молодцев курносых

      станут с пальца на каблук.

      Расплетут у девок косы —

      уведут в зелёный луг.

      На земле