Три полуграции, или Немного о любви в конце тысячелетия. Екатерина Вильмонт

исчезни! – потребовал Олег Степанович.

      – Я когда-то в юности прыгала в высоту, но тут не разбежишься.

      За спиной Жихаревой раздался смех. Она в гневе обернулась, и Тата, слегка ее оттолкнув, протиснулась за дверь.

      И тут же на глаза ей попалась зареванная Вика. Девушка стояла у стенки, и по ее хорошенькому личику катились крупные слезы.

      – Что там такое? – спросила Евгения Федоровна, технический редактор.

      – Понятия не имею! – пожала плечами Тата. – Но думаю, Олег сейчас нахлебается… Вика, в чем дело? Пошли ко мне. – Она обняла девушку за плечи и повела в свою комнату. – Это из-за тебя сыр-бор?

      – Из-за меня, – всхлипнула Вика. – Я ей просто сказала, что нашла несколько мелких погрешностей. Она сначала так бровки вздернула, губки поджала и говорит: «Ну-ну, посмотрим». Только это никакие не мелкие погрешности, а просто ошибки… ну насчет «Нахлебника», помните? Да и еще там… Она, например, пишет, что в ресторане подали меню вин. Но ведь это называется карта вин, правда же?

      – Правда. Но я тебя предупреждала.

      – Я не могу так… Ведь лучше же исправить ошибки. Наталия Павловна, меня теперь уволят?

      – Еще чего! Да если из-за капризов таких дамочек всех увольнять… Но разговор неприятный может быть. Ничего, считай, это у тебя боевое крещение. К тому же, думаю, она про тебя уже и забыла. Сейчас весь гнев обращен, наверное, на меня. Но я привычная. Хочешь чаю?

      – Если можно…

      Тата заварила в кружке чай и достала из шкафа коробку зефира в шоколаде.

      – Угощайся.

      – А вы?

      – А я на диете, – вздохнула Тата, с вожделением глядя на зефир. Она приоткрыла дверь и прислушалась. Из кабинета главного редактора доносились громкие голоса.

      – Ругаются? – шмыгая носом, спросила Вика.

      – Как ни странно, да.

      – Почему – как ни странно?

      – А Олег Степанович обычно с женщинами не препирается. Он их молча слушает, дает выговориться. Но сегодня он тоже что-то расшумелся.

      Тата на цыпочках подошла к его двери.

      – Только не надо меня шантажировать, дражайшая Валерия Семеновна, – услышала она голос Дюжикова. – И кричать тоже не надо, зачем портить себе нервы? Давайте договоримся мирно, по-хорошему. Впредь все ваши книги будут выходить в том виде, в каком вы их сдаете.

      – Именно этого я и требую.

      – И никто из редакторов их вообще читать не будет.

      – Слава тебе Господи! Ваши редакторы…

      – Но… – Тата, казалось, сквозь дверь видит, как Олег поднимает указательный палец. – Но… Если в книге совершенно случайно обнаружится какая-то ошибка, то уж не взыщите!

      – Я прекрасно понимаю, что вы задумали! – взвизгнула Жихарева. – Ваши гнусные девки нарочно насажают мне ошибок, чтобы потом я краснела перед читателями! Я вас всех насквозь вижу. Это все зависть, черная зависть!

      – Ну зачем вы так? Никто никаких ошибок вам сажать не будет, нашим девочкам некогда этим заниматься…

      – Короче, я требую, чтобы вы объявили выговор Тропининой за хамство. Требую!

      – Валерия Семеновна, но это