Черные лебеди. Алексей Викторович Лукьянов

лучше никому об этом не рассказывай, а то… – Джин сжал кулак, давая тем самым понять, что бы я и думать забыл о том, что здесь произошло.

      Настроение у меня было теперь под стать погоде.

      А еще я не сразу заметил, что за школьными воротами меня ждет отец… Как давно он там? Видел ли все, что здесь произошло?

      – Привет, пап, – голос у меня – хуже некуда, а выгляжу, наверное, как побитая дворняга.

      – Что это тут?

      – Ничего, пап…

      Он посмотрел на меня строго, будто я был в чем-то виноват.

      – Если ничего не случилось, то почему ты так выглядишь?

      Я опустил глаза вниз.

      И правда, выглядел я сейчас не очень: порванная грязная куртка, такие же грязные джинсы, должно быть пылающие пламенем красные щеки и сбитое дыхание.

      – Покажи свой телефон.

      У меня не осталось сомнений в том, что отец все видел.

      – У тебя что, отобрали телефон?

      Я все ему рассказал.

      Комок подкатывал к моему горлу, и я чувствовал себя самым беспомощным человеком в мире.

      Между мной и отцом возникла неловкая (для меня) пауза, во время которой я хотел провалиться сквозь землю.

      Потом отец как отрезал:

      – Пойди и забери.

      – Забрать?

      – Ты меня слышал.

      – Как мне это сделать? – спросил я тихим, почти уже даже неслышным и всхлипывающим голосом.

      – Я же сказал: пойди и забери свой телефон, а как ты это сделаешь – дело твое.

      Это был первый раз, когда я видел отца таким… злым.

      – Но, пап…

      Его ладонь обожгла мне щеку, а голос прогремел как гром.

      – Я сказал!

      В ушах зазвенело, а на глаза стали наворачиваться слезы.

      Да пропади он пропадом, телефон этот!

      Я хотел спрятать мокрые покрасневшие глаза, и боялся, что меня подведет дрожащий голос; хотел хоть сквозь землю провалиться, но выхода не было никакого, кроме как пойти и попытаться забрать свой телефон.

      Готовый ко всему, хоть к самой смерти, я направился к Джину, который вместе со своими друзьями все еще стоял на крыльце школы и, кажется, никуда не спешил уходить.

      Сто метров между нами превратились в бесконечность. Но когда мы оказались рядом, выяснилось, что у смерти, которую я готовился принять от рук Джина сейчас или от рук отца потом, сегодня выходной. Джин вернул мне телефон, но при этом я видел, как поменялось от злости его лицо и как загорелись адским пламенем его глаза.

      – Папаше нажаловался, да? – прохрипел он. – Мы завтра с тобой еще встретимся.

      ***

      Дома мы с отцом долго друг с другом не разговаривали, и только когда прошло какое-то время, он спросил, не видел ли я где-нибудь его электронный пропуск на работу.

      Нет, я не видел, да и вообще терпеть не мог, когда он говорил со мной о своей работе. И не то, что бы мне она не нравилась – мне не нравилось, что на ней он пропадал месяцами. Из-за его работы половина моей жизни прошла без него. Без него, когда пошел в школу, в свой десятый день рождения – тоже без него.

      Сколько