Струны пути. Влада Медведникова

солнце, но метнулась в сторону, едва на нее упала тень путников. А муравьи не заметили людей, темным потоком ползли по тропе. Чарена осторожно перешагнул их дорожку и, вслушиваясь, стал взбираться дальше.

      Путь нитью бежал в толще земли. Звенел родниковой водой, еле слышной печальной песней. Чарена коснулся груди, пытаясь различить истоки этой нити в сердце, – но нет, он был слишком слаб еще, слишком далеко от столицы.

      – Вот и монастырь, – сказала провожатая.

      Чарена остановился, запрокинул голову.

      К небу тянулась стена, – темная, увитая плющом, иссеченная узкими окнами. Был ли этот дом вырублен в скале или вмурован в склоны горы? Уже не различить, такой он старый. Над простой дощатой дверью висел колокольчик, а выше виднелись следы лазурной краски. Чарена вгляделся, едва веря. Правда или чудится? Но нет, нельзя ошибиться, – это знак империи, веер лучей, бьющих сквозь замкнутый круг.

      Чарена вскинул руку и начертил этот знак в воздухе, как делал столько раз в тронном зале и на высоких ступенях перед собравшейся толпой.

      Провожатая улыбнулась, повторила его жест, произнесла еле слышные, непонятные слова, – заклинание или молитву? – и дернула за витой шнур. Колокольчик отозвался звоном, и дверь отворилась.

      На крыльцо вышла привратница, невзрачная, в сером платье, иссушенная то ли временем, то ли болезнью. Несколько быстрых фраз, – вновь мелькнуло незнакомое слово «паломник», – и Чарену впустили, разрешили переступить порог.

      Внутри было светло. Лучи падали из высоких окон, золотили стены и перила уходящей ввысь лестницы. Но и внизу не нашлось места сумраку: по углам горели светильники, гнали тени прочь. Ровный желтый свет. Чарена знал, что под бумажными абажурами скрыты стеклянные колбы, а в них дрожат раскаленные нити, обузданная сила молний. В воздухе сквозил дым можжевельника и запах других, незнакомых воскурений. Из-за стены доносились голоса, – высокие, чистые, они взлетали и падали, сплетались в причудливый напев.

      Чарена вслушался, и понимание кольнуло, заставило на миг закрыть глаза. Это дом, где женщины живут без мужчин. Вот что такое монастырь.

      Как в Айоре, в святилище на лунном берегу, где пили кровь и гадали, разрезая жертву на алтаре. Где не желали признать власть императора.

      – Нам наверх, – сказала провожатая, и Чарена вновь пошел за ней следом.

      Ступени тихо скрипели, ладонь скользила по полированным перилам. То здесь, то там на стенах виднелись знаки империи и неразборчивые, полустертые надписи. В проемах окон стояли высокие вазы с засушенными цветами и было так чисто, ни соринки, ни упавшего лепестка. Сколько ни вслушивайся – не различишь треск ритуального огня, не почувствуешь запах смерти.

      Совсем иное место.

      И все же это был дом женщин, их безраздельное владение. В этих стенах мужчина мог быть только гостем.

      Провожатая жестом велела ждать, а сама шагнула в каменную нишу возле лестницы и скрылась за дверью.

      Чарена прислонился к стене, провел рукой по шершавой краске. Скала под ней или каменные глыбы, обожженные кирпичи или источенные