Жёлтые плитки. Максим Михайлович Павченко

человека. Он был старый, – даже какой-то слишком старый, судя по лицу: его покрывал настоящий шрам, вокруг были какие-то также ямки, морщины, царапины, – впечатление даже у весёлого Дэни сложилось непонятное. Седые волосы обрамляли голову этого старика, который, однако, прошагал к нему достаточно уверенно, даже достойно. На его поношенной одежде, на пиджаке, светился оранжевый бейдж, а в руке у него была папка, которую он пока отложил в сторону, к одному из стульев.

      Стажёру показалось, что старик всё-таки ошибся дверью. Но тот вдруг окинул взглядом стол, бумаги, и промычал про себя:

      – Интересно!.. – при этом, вскоре улыбнулся, – и Дэни подумалось с радостью, что первое впечатление, возможно, его подвело. Он улыбнулся в ответ.

      Старик продолжил:

      – Не знаю, может, ты что-то слышал обо мне; зовут меня Кроне Винч.

      Дэни чуть мотнул головой, как бы говоря «нет, не слышал». Кроне на это улыбнулся опять – ему понравилось, что хоть кто-то о нём ничего не знает, то есть этот молодой человек в общении с ним не будет исходить из «легенд, которые бродят по всему Оле-Вивату». Это будет не запятнанный заранее ожиданиями разговор.

      «Интересно, он вообще понял, что я профессор? – Кроне смекнул, что, может, для большей душевности разговора следовало бы снять бейдж различия. – Ладно, это поздно».

      В конце концов, Кроне знал, о чём будет говорить, – и бейдж тут ни при чём. Они присели; профессор убедился, что его собеседник – тот самый Дэни, про которого ему рассказывали, и спокойно начал:

      – Словом, как у вас с бесчувственностью?

      Неожиданное начало разговора не смутило Дэни. Он вспомнил всё, что Рэдмонд и Тэликси рассказывали ему про бесчувственность, мысленно представил себе Нейчиди и заметил:

      – Наверно, хуже, раз наш город называют традиционным.

      – Ну, в вашем городе много «традиционного». – Кроне сделал паузу. – Бесчувственность – особая вещь. Это универсалия! На собрании, если помнишь, шла речь об универсалиях. В общем, сегодня мы поговорим о бесчувственности. Я – профессор Института и занимаюсь этим направлением.

      Дэни чуть не подскочил:

      – Ко мне пришёл профессор?! – и только сейчас он вспомнил, что означает оранжевый цвет бейджа. Далее он как-то смутился и сел обратно.

      – Вот так! – радостно отреагировал сам Кроне. – Между тем, что же такое бесчувственность? Как ты её себе представляешь?

      Дэни всё ещё переваривал, что этот старик с подержанным лицом, на котором промелькнула улыбка, – профессор. Правда, он едва ли знал, как точно сформулировать свой ответ.

      – Давай я тебе расскажу, – понял Кроне. – Трудно сказать, когда появилась эта универсалия, но о бесчувственности известно с самого основания Оле-Вивата. Я думаю, с неё вообще началось становление новых обществ. Их ещё называют идеологическими государствами.

      – Да, это я знаю.

      – Так вот, бесчувственность – это стержень любого такого государства. Мы не знаем всей истории – она корнями уходит далеко в прошлое, – но точно