Тайна Пушкина. «Диплом рогоносца» и другие мистификации. Владимир Козаровецкий

Пушкин начал представлять обезьяну и собачью комедию и тешил нас до двух часов утра…»

      А.И.Тургенев – кн. Вяземскому, 25 февраля 1820 г.:

      «Пушкин почти кончил свою поэму… Теперь его знают только по мелким стихам и по крупным шалостям».

      Из воспоминаний А.М.Фадеева:

      «В Екатеринославе (1820 г. – В.К.) Пушкин, конечно, познакомился с губернатором, который однажды пригласил его на обед. Приглашены были и другие лица, дамы… Это было летом, в самую жаркую пору. Собрались гости, явился Пушкин, и с первых же минут своего появления привел все общество в большое замешательство необыкновенною эксцентричностью своего костюма: он был в кисейных панталонах, прозрачных, без всякого исподнего белья».

      Д-р Е.П.Рудыковский. Встреча с Пушкиным (1820):

      «По прибытии генерала в город (Н.Н.Раевского с семьей и Пушкиным в Горячеводск. – В.К.), тамошний комендант к нему явился и вскоре прислал книгу, в которую вписывались имена посетителей вод. Все читали, любопытствовали. После нужно было книгу возвратить и вместе с тем послать список свиты генерала. За исполнение этого взялся Пушкин. Я видел, как он, сидя на куче бревен, на дворе, с хохотом что-то писал, но я ничего и не подозревал. Книгу и список отослали к коменданту.

      На другой день, во всей форме, отправляюсь к доктору Ц., который был при минеральных водах.

      – Вы лейб-медик? Приехали с генералом Раевским?

      – Последнее справедливо, но я не лейб-медик.

      – Как не лейб-медик? Вы так записаны в книге коменданта; бегите к нему, из этого могут выйти дурные последствия.

      Бегу к коменданту, спрашиваю книгу, смотрю: там в свите генерала вписаны – две дочери, два сына, лейб-медик Рудыковский и недоросль Пушкин.

      Насилу я убедил коменданта все это исправить, доказывая, что я не лейб-медик и что Пушкин не недоросль, а титулярный советник, выпущенный с этим чином из Царскосельского лицея. Генерал порядочно пожурил Пушкина за эту шутку».

      В Кишиневе – из воспоминаний М.М.Попова (чиновника III отделения):

      «Пушкин не изменился и на Юге: был по-прежнему умен, ветрен, насмешлив и беспрестанно впадал в проступки, как ребенок. Старик Инзов любил его, но жаловался, что ему с этим шалуном столько же хлопот, сколько забот по службе».

      Из воспоминаний И.П.Липранди:

      «…Армянин, коллежский советник Артемий Макарович Худобашев, …человек лет за 50, чрезвычайно маленького роста, как-то переломленный на бок, с необыкновенно огромным носом, гнусивший и беспощадно ломавший любимый им французский язык… в “Черной шали” Пушкина принял на свой счет “армянина”. Шутники подтвердили это, и он давал понимать, что он действительно кого-то отбил у Пушкина. Этот, узнав, не давал ему покоя и, как только увидит Худобашева (что случалось очень часто), начинал читать “Черную шаль”. Ссора и неудовольствие между ними обыкновенно оканчивались смехом и примирением, которое завершалось тем, что Пушкин бросал Худобашева на диван и садился на него верхом (один из любимых тогда приемов Пушкина