Тайна Пушкина. «Диплом рогоносца» и другие мистификации. Владимир Козаровецкий

религия – вопль потерпевшего крушение к Спасителю, ответ Спасителя и благодать».

      VII

      Опровергая связь с Голицыной приводившихся Гершензоном в качестве аргументов стихов Пушкина, Щеголев исследовал южные стихи поэта и черновики посвящения к «ПОЛТАВЕ». Его литературоведческий анализ пушкинских текстов заставил Гершензона отказаться от своей версии. Переиздавая впоследствии свою статью «Северная любовь Пушкина», он упоминания о Голицыной изъял, на вопрос, кто же был «северной любовью поэта», ответив так: «При нынешнем состоянии наших сведений на этот вопрос нельзя ответить положительно, а шатких догадок лучше избегать». Большинство пушкинистов щеголевский анализ убедил принять его версию «утаенной любви» Пушкина как любви к Марии Раевской (в замужестве – Волконской). Самым сильным аргументом в пользу этой версии стал обнаруженный Щеголевым в черновике посвящения вариант 5-й строки 2-й строфы – «Сибири хладная пустыня», – который сразу же отсылал к жене декабриста, уехавшей вслед за мужем в Сибирь.

      Впоследствии Лотман в статье «Посвящение “ПОЛТАВЫ”» подкрепил доводы Щеголева, опровергнув попытку Гершензона оспорить смысл чернового варианта строки «Сибири хладная пустыня» как всего лишь метафорический. Лотман разбором черновых вариантов показал, что стро́ки «Что без тебя мир» и «Сибири хладная пустыня» – не две, следующие одна за другой строки, а два варианта одной и той же строки, принявшей окончательный вид: «Твоя печальная пустыня». Правда, такое подтверждение вывода Щеголева не было главной задачей статьи Лотмана, который исследовал связь посвящения с содержанием поэмы и его роль в структуре издания 1828 года. К сожалению, Лотман, не разобравшись в структуре отдельного издания Первой главы «ЕВГЕНИЯ ОНЕГИНА» (1825 года), не смог правильно оценить и роль прозаического предисловия и примечаний к “ПОЛТАВЕ” – хотя бросающееся в глаза сходство раздельной нумерации (в обоих случаях) предисловия римскими и основного текста арабскими цифрами свидетельствовало и о сходстве структур (а мистификационный характер пушкинского предисловия к «ОНЕГИНУ» Лотман уловил). Но, поскольку к теме настоящей главы это отношения не имеет, мы вернемся к обсуждению исторического содержания «ПОЛТАВЫ» позже, после разговора о «ЕВГЕНИИ ОНЕГИНЕ».

      Щеголевская версия, помимо ее аналитической убедительности, соответствует известным фактам (Пушкин познакомился с Марией Раевской в 1820 году, когда он с семьей Раевских отправился в путешествие по Кавказу и Крыму и вполне мог быть влюблен в нее) и связи посвящения с «ПОЛТАВОЙ». Героиню поэмы звали Мария, она влюбилась в старика – а муж Марии Раевской, декабрист С.Г.Волконский, был на 20 лет старше ее, и, хотя она, даже уехав из чувства долга вслед за мужем в Сибирь, его не любила (отцом ее рожденных в ссылке детей был другой декабрист, Александр Поджио), Пушкин, скорее всего, этого не знал. Зато Пушкин, будучи дружен с обоими братьями Раевскими, знал о трагическом