Юность Остапа, или Записки Коли Остен-Бакена. Михаил Башкиров

застилающий всю гостиную. – А масло-то высший сор-р-р-рт… В капусту – пожалуйста, в лампадку – тэм болэе… Жалко вылывать… Ты… По-ны-маэшь! – турецко-подданный карабкался на венский шаткий стул. – Жалко! Так возмы твар за хвост и молча выкынь… Ты… по-ны-маэшь! – турецко-подданный швырял на крышку рояля заветное пухлое лелеемое и оберегаемое портмоне. – Так Павэл Эгорыч, старый дурэнь, что удумал… Посрэдством молытвы оцыстыть масло от сквэрны… Ты… По-ны-маэшь! – турецко-подданный облачался в одноименный халат, валявшийся с утра на пуфе. – Проэтэрэя прыгласыл творыть молытву… Ты… по-ны-маэшь… И растрэзвоныл об этом на вэсь город!

      Когда притомленный, но чрезвычайно удовлетворенный негоциант, пошатываясь и роняя мелкие предметы с мебелей, удалился в кабинет и довольно скоро захрапел – смачно и громко, – Оська выбрался из убежища и замер в охотничьей стойке.

      На лакированном черном льду музыкального айсберга лежал сиротливо сундук с сокровищами.

      Судьба давала Оське Турку шанс решить кое-какие назревшие вопросы финансового порядка.

      Во-первых, долг чести, заработанный им в «пристеночке», во-вторых – мечта о настоящей бамбуковой удочке с полным набором, в-третьих возможность накормить весь двор мороженым, в-четвертых французская борьба, в-пятых и шестых и седьмых (сколько неописуемых соблазнов уготовано гомо сапиенсу с младых ногтей)…

      Откуда ему было знать – маленькому, неопытному, неискушенному – что ему элементарно подсунули приманку, дабы проверить моральную устойчивость. Его даже не насторожило, что впервые портмоне не было упрятано в кабинетный сейф. Он списал папашину оплошность на счастливое расположение духа и перебор вина.

      После недолгой внутренней борьбы жертва клюнула, но, мучимая еще не омертвевшими угрызениями совести, взяла только одну купюру.

      Фальшивый храп сменился разгневанным возмездным ревом разочарованного, по-настоящему огорченного, озверевшего испытателя детской души.

      Так вдохновенно и долго Оську еще не пороли!

      – Нызкый сорт! – скандировал взбешенный безжалостный янычар. – Нэцыстая работа!

      А потом лишили не только благорасположения, но и карманных денег на целый год.

      Одним словом – катастрофа.

      В эту длинную бессонную ночь Оська Турок с истерзанной задницей и утраченной верой в справедливость превратился в Остапа Бендера.

      Нет, он не вырос в одночасье, не заимел, как по волшебству, марьяжную внешность, железные мускулы, стройность, энергичность и наглость. Он все еще оставался худосочным вихрастым мальчишкой с облупившимся носом, но глаза!

      Теперь он смотрел на мир испытующе, пристально, с коммерческим интересом и уже угадывающимся коварством.

      И этот Остап Бендер был теперь навечно обречен любить деньги и страдать от их недостатка.

      К тому же он сделал для себя по крайней мере два чрезвычайно поучительных и перспективных вывода: самый короткий путь к цели не всегда короток, как кажется на первый взгляд, и если рисковать – то за приличные дивиденды.

      Любой