Война и Мир – 1802. Андрей Баранов

публиковал афиши собственного сочинения, где герой, какой-то московский целовальник Гаврюшка, ругал скверными словами всех англичан выйдя из своего питейного дома и открывши митинг под орлом. Говорилось, что они от борща раздуются и от каши лопнут, и одна баба троих британцев грудью придушит, хотя некоторые эстеты и утверждали что это пошло. Из Москвы срочно выслали всех иностранцев, думая что между ними затаились британские агенты и шпионы, а также убрали наконец-то все присутственные места, тем самым предвосхитив план о расширении столицы, начавший реализовываться два столетия спустя. Говорилось что уже за одно это Москва должна быть благодарна Веллингтону, упоминалось что на ополченцев помещики ухлопали сотни тысяч рублей, зато зрелище их выступления в поход в полном обмундировании будет еще то, да к тому же и за билеты денег брать не будут.

      Также в афишах Ростопчина говорилось что он весьма рад отъезду из первопрестольной всяких барышень и купеческих жен. Там градоначальник жизнью клялся что ноги неприятеля в Москве не будет ни за что, и из этого многие горожане, привыкшие читать между строк, вывели заключение что противник будет в столице непременно. Казалось бы ясно – главная наша штаб-квартира ныне в Вязьме, англичане побеждены, но однако же все желающие могут купить оружие, сабли и пистолеты, в арсенале по дешевой цене. Туча приближалась, и останавливаться не собиралась. Многие обыватели задавались вопросом: дожидаться или напротив даже поступить в военную службу, дабы самим драться с неприятелем? Вопрос был сложен, и некоторые дабы его разрешить раскладывали пасьянс.

      Очевидно было, что приближается всеми ожидаемая катастрофа. За иностранную речь на улицах озверевшие вконец обыватели могли и убить говорившего, тем более что Ростопчин так и писал в афишах – дескать любого за хохол и на съезжую. Некоторые дворяне закладывали имения, дабы вооружить ополчение, другие оставались в городе несмотря ни на что, по принципу «чем хуже – тем лучше».

      На Лобном месте проводили экзекуции английских поваров, гувернеров, лекарей и вообще всех, кого удавалось поймать, и кто по неосторожности еще не покинул пределы России. Чиновники, мещане и мужики не без удовольствия наблюдали это зрелище, приговаривая что дескать англичашкам русское блюдо из розог не по нутру пришлось.

* * *

      Граф Г. и Морозявкин также готовились к решающей битве, находясь в гуще войск, шедших за Можайском. Везде виднелась масса солдат, казаков, пушек, фур и ящиков, без чего не приготовляется ни одно настоящее сражение. Собственно какое-то сражение, как рассказали Морозявкину в деревне Перхушково, через которую они проезжали, уже было, да такое жаркое, что земля дрожала от выстрелов, вот только никто так и не понял кто же победил.

      Графом овладело какое-то чувство беспокойства, необходимости что-то предпринять и даже чем-то пожертвовать. Он попытался на ходу объяснить другу Вольдемару, что все что составляет счастие людей, как-то: удобства жизни, богатство и проч., на самом деле есть вздор, который приятно откинуть,