Сталинград. Том седьмой. С чего начинается Родина. Андрей Воронов-Оренбургский

на шатких, дедовских, времён имама Шамиля, подвесных мостах или на спине необъезженного коня. Как тени, исчезли девушки с забытыми именами, коих скрытым взглядом, провожал до сумеречных хозяйских ворот, ликуя от быстрого, как молния, взгляда длинно косой красавицы, если тот удалось перехватить…Исчезли мама и бабушка, высокое позолоченное солнцем окно, к которому приближался на по-волчьи лёгких молодых ногах, зная, что взбежит сейчас по ступенькам, звякнет в старинный серебряный колоколец, и за дверью откликнется, заторопятся знакомые шаги.

      Его мысли растерянно и слепо кружились, натыкаясь повсюду на преграды. На ядовитые броские рекламы заморских табаков и напитков. На розовые-голубые вывески ночных ресторанов и клубов. На чуждые слуху названия новоявленных банков и фирм. Москва для него, словно минное поле, была закодирована, зашлифована, исписана заклинаниями и заговорами. И эти заклинания отрицали его, не пускали, требовали избирательного «фэйс-конроля», «дрэс-кода», выталкивали прочь из города и издевательски смеялись в спину. Так что же случилось с нами? С нашей страной! Откуда взялась вся эта сволочь?! Вся эта блядская пена – «золотая молодёжь» и их родители?.. Которых и расстрелять-то за чудовищное воровство, расхищение народного достояния мало!

      Что ж, он знавал и в советское время таких скользких, блатных выползней, министерских выпестов, сынков торговых воротил… Эти ловкачи уклонялись от службы, плевали в душе на Родину, прикрываясь властью-влиянием своих кремлёвских родителей. И готовы были при удобном случае продать Отечество за 30-ть серебряников, для которого у них было вылуплено из предательского яйца презренное погоняло – «совок». Но тех сволочей и мерзот хоть сдерживала правящая в стране идеология, за красные флажки которой они не совались…Боялись оказаться на нарах в тюрьме, полной конфискации наворованного, боялись, как огня смертной казни, страшились лишиться тёплого, сытого места у корыта и госпривелегий. Но для этих, ворвавшихся во власть упырей-вурдалаков ни берегов, ни рубежей, ни красных флажков не существовало. Позаботились они и об отмене смертной казни, и конфискации награбленных безумных накоплений. Что тут скажешь?…Похоже, этих рогатых-хвостатых бесов оберегало само Око Тьмы.

      Ему вспомнилась беседа одного православного священника отца Аристарха со своей паствой.

      – Как же так, отче! Почему, ну почему с православием связывают только кротость и смирение! – рослый, мужественного вида, с военной выправкой прихожанин привлёк внимание Танкаева. Недовольный ответом батюшки отставник, загорался, противоречил священнику в чёрной рясе. – Но мы же знаем и Церковь Воинствующую, небесную рать с ангелами и архангелами, с грозными небесными силами, подобно пучку лучезарного света! Так-нет? – и не дожидаясь слов отче, точно саблей рубил свою правду-матку. – Этот свет одолевает кромешную тьму, повергает твердыню ада! Именно Церковь Воинствующая вкладывала в длань Дмитрия Донского карающий меч! Именно она говорила устами Гермогена, патриарха Тихона!