Лес. Петр Истомин

ой глубине под водой. Я с трудом повернул голову и посмотрел на противоположную стену. В ней был дверной проем. Картинка в этом проеме беспрерывно менялась. Серое небо, черные деревья, серое небо, черные деревья… И тут я понял, что нахожусь в комнате не один. Со мной было еще двое мужчин в черной одежде. Они были то ли без сознания, то ли мертвы. Их обмякшие тела кидало из стороны в сторону.

      Что происходит?

      Приложив колоссальное усилие, чтобы повернуть голову, я снова посмотрел на дверной проем. Картинка стала меняться чаще. Серое небо, черные деревья, серое небо…

      И тут до меня дошло. Я понял, что за звук я слышал. Это был звук лопастей вертолета. А смотрел я в люк в корпусе этого вертолета.

      И мы падали. Падали с чудовищной скоростью, вращаясь вокруг своей оси.

      Меня накрыла паника. Я начал шарить вокруг себя глазами, пытаясь отыскать взглядом сиденья. В вертолете должны быть такие сиденья, с ремнями безопасности. Если бы я каким-то чудом добрался до одного из этих сидений и пристегнулся…

      Но я не успел. Раздался оглушительный грохот, и все потемнело.

      ***

      Дальнейшие события я запомнил обрывками. Потемневшее небо. Толстые стволы черных сосен, озаряемые языками пламени. Горящие обломки вертолета. Двое каких-то мужчин тащат меня за ноги прочь от него. Спину царапают камни и корни.

      Я пытался ухватиться за сознание, но не мог. Я постоянно отключался. Кто эти люди? Они были одеты во что-то желтое. Какие-то желтые защитные костюмы.

      Наконец силы меня окончательно покинули, и я снова провалился во тьму.

      Очнулся я на бетонном полу. Меня положили лицом вниз, так, что когда я поднял голову, правая половина лица заныла. Должно быть, я пролежал так несколько часов. Кряхтя, я перевернулся, приподнялся, опершись на локоть, и огляделся.

      Комната, в которой я находился, была похожая на тюремную камеру. В полумраке я рассмотрел тяжелую металлическую дверь, покрытую ржавчиной. Единственным источником света было маленькое зарешеченное окошко, находящееся под самым потолком. Сквозь толстые металлические прутья проникал серебристый лунный свет. Комната была абсолютно пустой, ни единого предмета мебели. Но я был в ней не один.

      В самом темном дальнем углу на полу сидел человек. В полоске тусклого света, падающего из окна, я рассмотрел, что он был одет в какие-то лохмотья. Лица его я не видел, его скрывала тень. Зато я хорошо рассмотрел ноги незнакомца – они были босыми и черными от грязи.

      – Ты как, приятель? – спросил меня сидящий на полу человек. Голос его был хриплым и тихим.

      – Я… Не знаю. Вроде, нормально, – я удивился, услышав собственный голос. Он был совершенно… Незнакомым.

      Я сел, облокотившись спиной о стену, и аккуратно ощупал ноги, грудь и живот. К своему удивлению я обнаружил, что у меня ничего не болело.

      – Как тебя зовут? – спросил мужчина.

      – Я не… – во рту у меня моментально пересохло, – Я не знаю.

      Как меня зовут? Что-то вертится на языке, но я никак не могу вспомнить. Должно быть, это последствия крушения. Помнил ли я свое имя, когда находился на борту вертолета? А что было до этого? В голове было совсем пусто. Вертолет – самое свежее мое воспоминание.

      – Это нормально. Я Уистлер, – он наклонился вперед, дав возможность луне осветить свое лицо – худое, бледное и морщинистое лицо старика, измазанное грязью. Длинные седые патлы спадали на плечи, борода спуталась. Я отпрянул, вжавшись спиной в бетонную стену.

      – Что здесь нормального? Почему я ничего не помню? – спросил я.

      – Успокойся. Ты еще все вспомнишь, – сказал Уистлер, – Скажи, как ты здесь оказался?

      – Я упал. Упал на вертолете, – ответил я, – А где мы находимся?

      Уистлер, услышав мои слова, отпрянул назад, и его лицо снова скрылось в тени. Некоторое время он молчал.

      – Вертолет? Ты сказал «вертолет»?

      – Да. Я очнулся в падающем вертолете.

      Уистлер, кряхтя, поднялся на ноги и начал беспокойно ходить по камере взад-вперед, бормоча что-то себе под нос. Я последовал его примеру и тоже встал. Ноги затекли, но были целы. Как можно упав на вертолете с такой высоты, не получить ни единой царапины?

      – Ты понимаешь, что это значит? Понимаешь? – вытаращился на меня Уистлер.

      – Нет, не особо…

      – Дальность полета вертолета, такого, как, например, Ми-8, при максимальном запасе топлива – восемьсот километров, – сказал Уистлер.

      Я продолжал недоуменно смотреть на него. Уистлер вздохнул.

      – Ты же откуда-то взлетел, так? – спросил он, требовательно смотря мне в глаза.

      – Ну да, должно быть.

      – Это значит, что где-то там, – он махнул рукой в неопределенном направлении, – Где-то там есть… Что-то. Что-то, кроме проклятых деревьев, понимаешь?

      Старик буравил меня безумным взглядом.

      – Нет, – честно сказал я.

      Уистлер подошел ко мне почти вплотную,