Бета-самец. Денис Гуцко

продал кооператив молодому армянину, купил магазинчик на Малороссийской, возле которого потом открылся кинотеатр.

      Дверь в Автодор оказалась заперта изнутри. В вестибюле слонялся сторож.

      – Уважаемый! – окликнул Топилин. – Подойдите на секунду!

      Сторож сначала махнул на него раздраженно рукой, но потом, подумав, все же подошел. Щуплый подвижный старик, чем-то похожий на Иваныча. Выражение лица – как у запущенного секундомера: «Время идет, излагайте».

      – Вы не могли бы…

      – Закрыты! Выходной! – резанул сторож.

      – Вы не могли бы меня впустить ненадолго? Я когда-то тренировался здесь, в вашем спортзале.

      – И что?

      – Да вот, ностальгия. Можно, я пройду в спортзал, посижу там?

      – Шутишь, что ли? – он пожал плечами и развернулся, чтобы уходить. – Делать нечего.

      – Отец!

      Это обращение к посторонним пожилым мужчинам вызывало у Топилина рвотные позывы, но уж очень хотелось пройти.

      – Пропусти, в натуре. Только с зоны откинулся, дай молодость вспомнить.

      Сторож замялся. Для верности Топилин вынул из бумажника пятисотку, прижал ее к стеклу.

      – Пусти, не обижу.

      Сторож повертел головой, как будто ему давил воротник, и с примирительным ворчанием подошел к двери.

      – Ладно. Раз такое дело.

      Открыв дверь, он отступил в сторону.

      – Только тсс… Начальство наверху. В комп лазит.

      Топилин сунул купюру в брючный карман сторожа.

      Тот стыдливо сморгнул.

      – Куда идти, помнишь? Там открыто.

      Ни ринга, ни тренажеров не осталось. В углу стопка матов. Для любителей побоксировать в дальних углах оставили мешок и грушу на пружинной растяжке. Включил свет. Не глядя в зеркала, прошел по залу. Снял пиджак, бросил его на маты и сел на длинную, винтом перекошенную лавку. Лавка качнулась, сердце екнуло: она и тогда качалась точно так же и громко топала, когда кто-нибудь шлепался на нее с размаху.

      Зал арендовал Леха Фердинский по прозвищу Махно. Огромный двадцатипятилетний качок, словно скрученный из корабельных канатов. Лицо ясное, как небо над спящим океаном. Гагаринская улыбка – и красноречивая колотая рана под левой грудью.

      – Парни, тренируйтесь хоть до утра, – говорил он, улыбаясь, в сопящий и лязгающий железом зал. – Только кто забудет ключ на вахту сдать, потом не обижайтесь.

      Или:

      – Парни, об одном всегда прошу: в душевой не ссыте, пожалуйста.

      – Да мы не ссым, – отвечали парни.

      Свое прозвище он получил, промышляя грабежом на польских дорогах: шерстил там без разбору соотечественников из бывшего Союза.

      Топилин смотрел в пустоту зала и представлял, как Леха, разминаясь, идет вразвалочку. Потряхивает рукой толщиной с ногу большинства собравшихся. Приветствует корешков быстрыми крепкими объятиями.

      Иваныч однажды занял у Лехи денег. Тот ссужал завсегдатаям Автодора под льготный процент, десять в месяц. Займы происходили на виду у всех,