Булат Окуджава: «…От бабушки Елизаветы к прабабушке Элисабет». Марат Гизатулин

год, состояние здоровья его вызвало опасения. В лечебной комиссии Франгулян направил родителей к врачу по детским болезням. Пожилой врач посоветовал вывезти ребенка на лето в Анапу, которая считалась детской здравницей. Берег был мелкий. Пляж был усеян людьми. Шалико заплывал далеко. Мы часто целые дни проводили в местечке Джемете в нескольких километрах от центра. Добирались автобусом или на катере, курсировавшем между Джемете и Новороссийском. Народу было меньше, и было просторно. Возвращаясь с пляжа, мы отдыхали в парке с множеством цветочных клумб. Недалеко от парка была столовая, где вкусно готовили… Булат с аппетитом ел мясные блинчики, запивая их молоком и сливками. Ребёнок поправлялся. Это нас радовало, и мы возвращались в Тифлис счастливыми12.

      ^{Ашхен с сыном Булатом на курорте в Манглиси. Лето 1925 года}

      Кстати, надо заметить, что внук председателя лечебной комиссии Франгуляна через много лет станет автором памятника тому самому пациенту, которого тогда рекомендовали вывезти на лето в Анапу. Василий Киквадзе вспоминал своё знакомство с маленьким племянником:

      1929, Тифлис. Август, стояла невыносимая жара, духота. Мы с двоюродным братом Василием Окуджава, выйдя на улицу, остановились на углу Паскевича и Лермонтовской.

      Вдруг, откуда ни возьмись, ребёнок 4—5 лет, сидя на лошадке, вцепившись в гриву, подъехал к нам с сияющим лицом, приветливым нежным голосом поздоровался. Глаза крупные, каштанового цвета, головка покрыта густыми вьющимися волосами смолистого цвета. По бокам свисали вьющиеся локоны.

      На вопрос, где папа, ребёнок ответил:

      – Папа скоро приедет, мама дома.

      На углу Лермонтовской стоял двухэтажный дом с большим балконом на улицу. Поднявшись по старой деревянной лестнице, мы вошли в большую комнату, в которой проживала тётя Сильвия с дочерью Люлюшкой.

      Новая жизнь, только-только нарождающаяся новая жизнь их страны и всего человечества – всё так нравилось молодым Ашхен и Шалве! И этот восторг запомнился Василию Киквадзе:

      Ашхен, недавно приехавшая из Москвы, где она училась в Институте народного хозяйства им. Плеханова, рассказывала, как они с мужем слушали доклад Бухарина на философские темы:

      – Мы были счастливы!

      Возвращались в Тифлис счастливыми.

      А Сильвия в это время накрывала на стол и, приглашая гостей, не слышала или не хотела слышать сестриных восторгов:

      – У меня сегодня долма.

      ^{«Дедусе и бабусе от Булата. Москва 5/III 29 г.»}

      5

      Про следующую сестру в «Упразднённом театре» сказано коротко: «Анаида умерла в отрочестве от брюшного тифа». Непонятно, почему возникло такое объяснение, но, возможно, Булат Шалвович действительно не знал истинной причины смерти этой своей несостоявшейся тёти. А причина была куда страшней, чем брюшной тиф. На самом деле Анаид

12

Здесь и далее без специальных сносок цитируются воспоминания В. М. Киквадзе (рукопись из собрания автора).