Любовь матери. Алёна Сергеевна Петрина

самая плохая, если не сравнивать её с другими комнатами в доме. Но стоит подняться на второй этаж, и сразу становится понятно, что первый был отведен для прислуги.

      – Нет, Даша, ты моя женщина, мать моего ребенка, и будешь жить со мной на втором этаже. А Теме мы найдем комнату рядом с нами, – заявил ей Антон.

      – Но, сынок, вам же будет тесно вдвоем в твоей комнате! – возмутилась Надежда Петровна.

      Тут Даша не удержалась, чтобы не съязвить:

      – Так, может быть, вы нам предложите свою спальню? Она наверняка гораздо просторнее Тошиной. – Антон засмеялся во весь голос над её шуткой над матерью.

      – Ну уж нет! – возмутилась женщина и ушла.

      – Похоже, вы с мамой «поладите», – сказал Антон.

      – Я тоже так подумала, – ответила Даша сквозь смех.

      Артем ушел изучать дом вслед за Зиной, а парочка вместе с чемоданами направилась в спальню Антона.

      32

      Мюнхен Даше понравился, в отличие от Артёма и Зины, которые были просто в ужасе от здешнего менталитета и размеренной жизни по сравнению с Москвой. Но Даше нравились спокойные и сдержанные немцы, небольшое количество народа, и неторопливый ритм жизни. Она начала изучать язык, благо азы у неё были со школы. Тёмка бунтовал. Не выходил из дома почти неделю. Не хотел учить язык и знакомиться со сверстниками. Даша и Антон по-прежнему не могли с ним совладать. Новая бабушка – Надежда Петровна – особо не интересовалась «новым родственником», единственное, что она делала, это проверяла, чтобы прислуга хорошо кормила мальчика. Тёмка опять стал дружить с духом бабушки, она была его единственным другом и поддержкой. Впрочем, как и он для неё. Прислуга перешептывалась между собой о том, что мальчик «немного того»: разговаривает сам с собой, но Артёму, как и Зине, было все равно. Прислуги, кстати говоря, в доме было много, и не зря ей был отведен весь нижний этаж. Их дом обслуживало десять человек, в основном это были эмигранты, как они, или беженцы, которым негде было жить и которые держались за этот дом и работу обеими руками и ногами. Всё они знали русский – это было одно из основных требований Надежды Петровны при приеме на работу.

      – Тёмка, пойдем погуляем? – просила его мать.

      – Не пойду! – ответил ей мальчик и сложил руки на груди.

      – Ну ты не был на воздухе уже неделю. Неужели тебе не хочется погулять, подышать воздухом? Посмотреть новый город, наконец? – уговаривала его Даша.

      – Нет, не хочется СОВСЕМ! – сказал он и закрыл перед мамой дверь.

      – Артём, мама права, тебе надо выходить на воздух! – сказала ему Зина, как только мать отошла от комнаты сына.

      – Ты всегда так говоришь: мама права! Разве права она была, увозя меня в другую страну без согласия? Разве права она была, уходя от Кости? Ведь Костя в сто раз круче этого Антона! – сказал мальчик духу бабушки.

      – Дорогой, не говори так! Антон твой отец! – возмутилась Зина, но в душе была полностью согласна с внуком.

      – И что? Тоже мне отец, семь лет жил и знать его не знал, объявился, разрушил всю мою жизнь, увез в этот дурацкий город. Знаешь что, Зина? – спросил