Женщина Антарктида. Оганес Григорьевич Мартиросян

– диск, где я the best

      всегда, навеки.

      * * *

      Серрано умер в тридцать лет

      в Тбилиси, Киеве, Ташкенте.

      В любом вопросе есть ответ.

      В корзину кинув белый свет,

      я целый час блуждаю в Ленте.

      Беру побольше голубцов,

      желая их сварить на завтрак,

      и говорю в конце концов:

      от пули женщины Рубцов

      погиб вчера, сегодня, завтра.

      Устал и сделал поворот,

      чтоб Мвд предстало Мидом.

      Рот – это лодка или плот.

      Я Рыжий, но наоборот.

      Так Геродот был Фукидидом.

      Писал от имени его,

      заваливая стол листами.

      Сейчас я ваше ничего,

      а завтра там, где торжество,

      мы поменяемся местами.

      * * *

      Практически в мае созрела черешня.

      Раскинулась ель,

      похабно, разлаписто, сумрачно, грешно.

      Работает дрель

      в соседней квартире, где нет человека,

      а лишь его тень.

      В дурдоме играют в буру или в секу.

      Безрогий олень

      бежит по траве, убегая от лета

      и от ничего.

      На завтрак спагетти, томат и котлета.

      Почти рождество:

      Куприн покупает столичную водку,

      пол-литра ее.

      Девчонка дырявит о грабли колготки.

      Вот тело ничье

      ломает ребро, позвоночник и ногу

      и ест барбекю.

      – Купите сезам, эби маки, тэйшоку.

      Измерив IQ,

      громит своего супротивника Вердер.

      Летит кенгуру,

      пока на прилавке лежит Поло Верде.

      В столице Перу

      за тысячу долларов сломанный Верту

      берет Чилаверт.

      Один только я так играю со смертью,

      как с прочими смерть.

      * * *

      Ты сердце человечества, Кристина.

      В твоих руках

      две половины псевдомандарина,

      а в облаках

      в тигровой шкуре бродит Руставели

      и говорит,

      что дети Дон Кихота повзрослели.

      Полны обид

      на зрителей актеры и их роли

      из Мимино.

      Ты в ресторане заказала роллы,

      чтоб в кимоно

      их принесла девчонка из Дзержинска,

      сказав тебе

      про травму и ранение мениска.

      В твоей судьбе

      премного орхидей и абрикосов,

      чья желтизна

      пугает капитанов и матросов.

      Допей до дна

      грузинское вино из Алазани,

      доешь суфле.

      Верхом на пони и блестя глазами,

      мчись по земле,

      рождая сновидения и ветер,

      в которых цель.

      Но ты за бургер, полный тьмы и света,

      и вермишель,

      покрытую сознанием измены

      своей муке.

      Не зря и не случайно твои вены

      равны реке,

      застывшей на холсте Арчила Горки

      в сто двадцать ом.

      Вот так и жизнь, беря начало в морге,

      ведет в роддом.

      * * *

      Набита