Наследники Морлы. Magnus Kervalen

своего предка Аостейна Отцеубийцы, как Эадан и подозревал; и подобно Аостейну, станет он править Гуорхайлем, внушая ужас своим врагам. А Эадан всегда будет рядом, чтобы защищать его в мгновения бессилия и удерживать от несправедливых убийств – вот как сегодня, когда он сумел успокоить в Вальзире балайрское буйство. Эадан гордился собой. Разумеется, ему сразу же вспомнился Ингедьюр Датзинге, который, говорят, утихомиривал побратима-балайра своей беззаветной любовью. Видать, любовь Эадана к Вальзиру столь же велика, как у героев, прославленных в песнях!

      Вальзир пошевелился – едва заметно, лишь чуть повернул голову, но Эадан непроизвольно отпрянул. Он вновь взглянул в лицо Вальзиру, высматривая в нем признаки балайрского безумия. В глазах Вальзира больше не плескалась смерть – лишь его обычная усталость. Взгляд погас, потускнел; лицо в теплых отсветах уже не походило на погребальную маску. Эадан перевел дух.

      И все же он спросил на всякий случай:

      – Дорогой брат, ты не… не слышишь зов богов, так ведь? Они дали тебе отдых?

      Вальзир нахмурился, не понимая. Эадан попытался опять, тщательно подбирая слова – боялся, что любое слово способно вновь вызвать в Вальзире приступ ярости:

      – Тебе… больше не хочется… убивать?

      Валезириан приподнялся на локте, чтобы рассмотреть Эадана получше. Огонь в жаровне ярко пылал позади, и лицо Эадана тонуло в тенях, но Валезириан увидел – не глазами, а скорее ощутил, как ощущал тревогу в матери и угрозу в темных умах негидийцев, – ощутил необычайно ясно, что Эадан боится. Боится его! Валезириан сел в постели. Не веря себе, он попробовал: склонился над Эаданом и дотронулся до его шеи – и почувствовал, как того бросило в дрожь. Зрачки Эадана расширились. Он смотрел Валезириану в лицо остановившимся взглядом. Валезириан хорошо знал этот взгляд: они все так смотрели, когда прекращали бороться и последние вспышки жизни гасли в их глазах. На смену боли и ненависти приходила покорность – это ее тихий свет делал их такими прекрасными. И сейчас тот же свет озарял лицо Эадана.