Полнолуние. Сергей Антонов

и почувствовал укол ревности.

      – Как звать, запыленная?

      – Юлька. Сизова.

      – Кой годик миновал?

      – Осьмнадцатый! Совершеннолетняя я, начальник, не прицепишься!

      – И где ж ты Витьку подцепила?

      – Не я его, он меня. С подружками малость бухнули, я их на автобус посадила, а тут и Витька нарисовался, урод тряпочный. Вином угостил, а дальше, – Юлия задорно тряхнула своими каштановыми кудрями. – Амнезия! Только вчера вечером очухалась. Собирались выпить, а к Витьке друг приперся. Он и запер меня, чтобы разговору не мешала.

      – Плечевая, одним словом! – хохотнул сержант. – Для таких, как ты, амнезия – нормальное состояние.

      Девушка резко остановилась и злобно посмотрела на обидчика.

      – Не посмотрю, что с автоматом! В секунду похабную рожу расцарапаю!

      – Чего-о-о? – здоровяк набросился бы на девушку, но Иван вовремя преградил ему путь.

      – Брек. Без взаимных оскорблений. А вы, юноша, не забудьте, что пока форму носите.

      – Было бы кого оскорблять, – буркнул милиционер, отступая. – Королева бензоколонки…

      Юля ничего не ответила, но Платов успел поймать ее благодарный взгляд.

      Майор уже поджидал их, обсуждая с работниками прокуратуры все, что смогли нарыть совместными усилиями. Мельком взглянув на Юлию, он покачал головой.

      – Это и есть твой Рыжов, участковый?

      – Смылся Рыжов, а эту – у себя в кладовой запер.

      – Что и следовало ожидать, – Ляшенко опять удостоил девушку взглядом. – Сержант, в машину ее! В отделе разберемся, откуда эта пташка в наши края залетела.

      Все расселись по машинам. Напоследок Платов получил ряд ценнейших указаний от начальника и, что самое главное: напоминание о чернильном пятне на своей рубашке, а заодно – репутации. УАЗ отъезжал последним. Иван встретился взглядом с Юлей, которая смотрела на него сквозь прутья решетки и грустно улыбалась. Участковый не смог удержаться от ответной улыбки.

* * *

      – Не могу поверить, что Зои больше нет, – Никита Гусев придвинул Ивану вазочку с медом. – Тихая, интеллигентная женщина. Кому понадобилось так жестоко ее убивать? В какое страшное время живем, Ваня!

      Платов отхлебнул чай и, причмокнув от удовольствия, проглотил ложку меда.

      – Вкусно!

      – Еще бы! Пчеловодству мне довелось обучаться в Башкирии, молодой человек. Без ложной скромности заявляю, что лучшего меда вы не сыщете в радиусе двухсот километров.

      – Не сомневаюсь, Никита Сергеевич. А что вы можете сказать о похищенной иконе?

      – Гм. Вещь, безусловно, ценная и имеющая свою историю. Вы, конечно, слыхали о кресте Евфросиньи Полоцкой?

      – В пределах школьного курса истории. Просветительница, крест.

      – Стыдно, Иван Александрович. Я русский и прожил на вашей гостеприимной земле всего лишь пять лет, про святую заступницу Белоруссии знаю больше чем вы, коренной житель.

      – Мы все учились понемногу…

      – Впрочем, все что знаю, я почерпнул у покойной Зои Петровны.