Рука Одиночества. Николай Константинович Дитятин

сумрачным. Покончив с этим, Он взъерошил оставшуюся щетину и взялся за копье. Проверил остроту наконечника. Тоже каменного.

      У Неизвестности впрок не займешь. Это, вне всякого сомнения, вражеская территория. Одной всесильности там может быть недостаточно.

      Ближе к вечеру на берег Озера пришла одинокая фигура в броне из дубленых шкур. Она села на валун и принялась ждать, крепко сжимая отесанное древко копья. Сад затих. Чувствуя неладное, звери окружили своего Отца, не решаясь подойти ближе. Даже верный Пес тоскливо выл в стороне.

      Создатель поднялся в полный рост и тихо Сказал:

      – Я Ухожу. Я Не Могу Поступить Иначе. Я должен Узнать, Что Там. В Неизвестности. Простите Меня. Я Сделаю Все, Чтобы Вернутся.

      Звери ошеломленно зашептались на своих языках.

      Творец сел.

      Оставалось только дождаться, когда появится новая каверна. В которой варятся неописуемые цвета. И ждет пугающая кавалькада чуждого.

      Альфа взобрался выше по холму желтоватой шкуры.

      – Сориентируемся же. Друг мой, знаешь ли ты, что нам нужно?

      Никас отрицательно мыкнул.

      – Нам нужна голова, – каблуки образа вязли в шкуре, издавая чавкающий звук. – Не с задницей же разговаривать!

      Никас мыкнул утвердительно.

      В логове держался свет электрической лампы. Он исходил от гротескных накалившихся штыков, которые в нескольких местах пронзали пещеру извне. Штыки нетерпеливо сверкали и потрескивали от печного жара. В общем, были настроены довольно революционно.

      Тело сущности было настолько обширным, что имело горизонт. И до самого этого горизонта Никас видел странную, беспокоящую картину: тощие озлобленные люди перемещались по неровным просторам колоссальной туши. Их было чрезвычайно много, и каждый волочил за собой железную решетчатую тележку наполненную мелким хламом. Тем не менее, глядя на перекошенные лица и мучительные усилия, Никас понимал, что люди изнемогают. Пот катился с них градом, просаливая высушенные тела. При каждом движении они хрустели и поскрипывали как вяленая рыба.

      – Что они тут делают? – спросил Никас, разглядывая это бессмысленное и угнетающее движение, напоминающее сцену из «Божественной комедии».

      – Пытаются проникнуть внутрь, разумеется. Как и мы, ищут голову.

      – И?

      – Некоторым удается. Там внутри душный мир роскоши и морального разложения. Рай. Они так думают.

      – А на самом деле?

      – Я уже говорил. Смерть.

      – Это они бегали по трубам в ущелье?

      – Почти. То были совсем одичавшие потребители. Они вьют гнезда в трубах и выращивают там детенышей, вскармливая их купонами на скидки.

      Шкура начала мелко вибрировать. Послышались глухие стуки и утробный гул. Местность заходила ходуном. Никас присел, чтобы не упасть.

      Повсюду, из раскрывшихся пор потекли жировые ручьи. Жидкость неслась по ложбинам и собиралась в озерца, быстро испаряющиеся в горячих складках. В некоторых местах кожа истончалась и лопалась: оттуда лезло нечто