Весьёгонская волчица. Борис Воробьев

курицу, и это дало Егору полное право заявить, что, если хорька не выследить, он разорит весь курятник. А поскольку хорь ворует ночью, то ночью его и надо ловить. Все выглядело правдоподобно, и Егор со спокойной совестью поджидал волков то у бани, то на огороде, то возле сарая. Поведение волчицы показывало, что она очень озлоблена, а в озлоблении любой, хоть зверь, хоть человек, теряет голову и решается на крайности.

      Но волчица больше не приходила. То ли чуяла затаившегося человека, то ли и думать обо всем забыла, но только и Егору надоели ночные вылазки. Черт с ней, с дурой, сказал он. Не пришла, и не надо. Ей же лучше: повстречаемся на узкой дорожке – ног не унесет.

      Глава 11

      …Воспоминание о жене словно бы согрело Егора. И вообще он заметил, что уже не так холодно, как раньше. Это его обрадовало, он подумал, что мороз, должно быть, послабел, и теперь ждать будет легче. Плохо было другое: Егора неудержимо тянуло в сон, и он боялся не совладать с собой и свалиться во сне с дерева. Так хотелось спать лишь после целого дня хождения по лесу, когда усталость наваливалась, как ночью постен. Но с чего было уставать сегодня? Пешком не шел, ехал, а здесь только штабель и откопал. Даже погрузиться не успел – эти вот падлы не дали. Лежат, ждут. Не нажрались за всю осень. Чай, целую телегу схарчили всякой дохлятины, а все, как клячи, тощие. Тьфу!

      Егору только показалось, что он плюнул, на самом же деле замерзшие губы не сложились, как надо, и плевок повис на подбородке, с которого и так уже свисали сосульки. В сосульках были и усы, и брови, но Егор не замечал этого. Его почему-то очень возмутил вид тощих волков, словно это было сейчас самым главным. Утробы ненасытные! Всю осень таскал вонючкам приваду, жрали, сколько хотели, а все не впрок. Тьфу!..

      Глава 12

      Привады осенью потребовалось и вправду много.

      Кончался сентябрь, а с ним кончались и полевые работы, и можно было отдохнуть и отоспаться, но у Егора и теперь каждый день был на счету. До снега оставалось месяц-полтора, и нужно было успеть привадить волков к тем местам, где зимой Егор собирался ставить капканы. Приваживание – все равно что пахота: не вспахал – не посеешь и не пожнешь, не привадил волков с осени – зимой останешься с пустыми руками. Вот и приходилось чуть не каждый день разбрасывать на волчьих тропах приваду – дохлых овец или телят, а то и зайцев, если ничего другого не было.

      Мяса требовалась уйма, и Егор добывал его, где только мог, где случался падеж скотины – и у своих деревенских, и в других деревнях, и в районном ветпункте, куда привозили всякую животину для вскрытия.

      Но самым доходным местом был мыловаренный завод. Там в длинных сараях стояли большие чаны, под которыми всегда горел огонь. Мыло варили из дохлых лошадей, и весь пустырь, на котором размещался завод, был завален лошадиными костями и черепами. На них кучами сидели молчаливые вороны.

      До завода было семь километров, не ближний свет, зато мяса там всегда хватало. Мыловары, в основном мужики в возрасте, похожие в своих фартуках на мясников, встречали