Обыкновенные девчонки (сборник). Елена Ильина

А она что же?

      – Да ничего. Ведь ей и говорить-то не позволяют. Написала что-то у себя в блокноте, а он и читать не стал.

      – Вот ужас! – сказала Лена Ипполитова.

      – Ну а вы что? – закричала Ира Ладыгина. – Вы что сказали? Ведь вам-то говорить можно!

      Тут Аня Лебедева не выдержала. Она отбежала от двери и закричала еще громче Иры:

      – Ну что ты спрашиваешь? Думаешь, сами не понимаем? Мы, конечно, сказали, что она лучше всех.

      – А он – что?

      Катя подняла руку:

      – Тише, девочки! Аня, стой на своем посту. Он сказал: «У нас считается так: тот командир хорош, у которого солдаты хороши. А если солдаты плохие, безо всякой дисциплины – значит, и командир никуда! Так и у вас, – говорит, – если ученицы ведут себя плохо – значит, учительница их воспитать не сумела. Плохая, значит…»

      – А она и тут – ничего?

      – Ничего! Только голову опустила и стала такая грустная-грустная. Наверно, подумала: «Бедная я учительница! Сколько я старалась, а стоило мне один раз заболеть – и девочки взяли и сразу распустились. Что теперь про меня в школе скажут? Скажут, что это я их плохому научила…»

      В классе стало тихо-тихо.

      – А что ж, конечно, – медленно и серьезно проговорила Настенька. – Очень даже скажут. Ну и удружили мы Людмиле Федоровне! Так подвели, так подвели!..

      – Что ж теперь делать? – спросила Лена Ипполитова и от волнения даже уронила очки. – Как вы думаете, девочки?

      – А вот что, – твердо сказала Катя. – Вчера мы с Аней как вышли от Людмилы Федоровны, так тут же на лестнице дали под салютом честное пионерское, что все у нас пойдет по-другому. Вот потому-то я сегодня и попросила извинения у Анны Сергеевны…

      Катя чувствовала, что девочки согласны с ней, и от этого ей было как-то особенно легко и весело. Она обвела глазами класс и невольно остановила взгляд на Стелле.

      «Ну что? – подумала она с горделивым задором. – Что ты теперь скажешь? Надо или не надо было говорить с девочками?»

      Но на лице у Стеллы нельзя было прочесть ровно ничего. Оно было спокойное и, как всегда, задумчиво-равнодушное.

      Во всяком случае, спорить с Катей она не станет – и то уже хорошо.

      – Ну, девочки, – сказала Катя, тряхнув головой, – я предлагаю…

      Но тут с места неожиданно вскочила Ира Ладыгина:

      – Что предлагаешь? Чтобы мы тоже извинились? Ишь, какая хитрая! Довольно, что ты одна струсила.

      Катя так удивилась, что даже не сразу поняла Иру.

      – Что? Что такое? – спросила она.

      – А то, что ты сперва нагрубила, потом испугалась и давай подлизываться, – сказала с места Клава Киселева. И добавила, передернув плечами: – А мы за тебя прощенья проси! Очень надо!

      Катя хотела ответить, но от обиды растеряла все слова. Ей стало жарко. Она невольно приложила к щекам ладони.

      – Ага, покраснела, покраснела! – закричала Ира. – Значит, правда…

      – А вот и неправда! – крикнула, стоя у дверей, Аня (она больше не решалась оставлять свой пост). – Катя никогда ни к кому не подлизывается!

      – Зато