Обыкновенные девчонки (сборник). Елена Ильина

пока Нина отвечала, Катя торопливо записывала условия задачи:

      «5 землекопов вырыли в 6 дней…»

      Она то смотрела на доску, то заглядывала в тетрадь к Наташе. Но не успела Катя дописать условия задачи до конца, как Нина уже принялась решать. Она писала так мелко, что у Кати просто зарябило в глазах. Мелок постукивал о доску, и белые крошки сыпались и сыпались на пол. Анна Сергеевна, отойдя от доски, молча смотрела, как доска покрывается частыми белыми строчками.

      «Хоть бы объяснила, что делает! – с досадой подумала Катя. – А то пишет, пишет, а что пишет, не поймешь. Ладно, потом разберусь».

      Она стала торопливо списывать с доски цифру за цифрой, но тут как раз Нина дошла до самого нижнего угла доски и стала рассказывать, как она решала задачу. Объясняла она не очень понятно. Во всяком случае, Катя ничего не поняла.

      «Почему это она там умножает, а здесь делит?» – с недоумением спрашивала она себя и, чтобы как-нибудь разобраться, опять заглянула в тетрадь к Наташе. Но, словно нарочно, в эту минуту Наташа дописала страницу и осторожно накрыла ее листком промокательной бумаги с розовой ленточкой на уголке.

      У Наташи было сейчас очень серьезное, сосредоточенное выражение лица. Она перевернула страничку и стала аккуратно выводить цифры, даже не замечая того, как растерянно поглядывает на нее подруга.

      Катя опять склонилась над задачей. И ей вспомнилось, как Людмила Федоровна, бывало, спрашивала на уроке арифметики: «Ну, как мы размотаем этот клубочек? Кто найдет ниточку?»

      «Размотать клубочек» означало решить задачу, а «найти ниточку» – догадаться, с чего надо начать решение. И Катя всегда радовалась, когда находилась ниточка и клубочек разматывался. Но сегодня она упустила эту ниточку, и теперь клубок не только трудно было размотать – он запутывался для нее все больше и больше.

      – Понятно, девочки? – неожиданно спросила Анна Сергеевна. – Всем понятно?

      Кате хотелось сказать, что ей все осталось непонятно – с самого начала, – но постеснялась. Ведь тогда Анна Сергеевна увидела бы, что Катя ничего, ровно ничего не слышала, а потому ей и непонятно.

      «Опять не слушала, опять все прозевала! – подумала она с ужасом. – Дала себе слово не зевать, а сама зеваю».

      Катя уже не раз замечала за собой эту привычку – уноситься мыслями за тридевять земель. Сколько раз Людмила Федоровна, объясняя что-нибудь, останавливалась на полуслове и говорила строго: «Катя Снегирева, ты опять витаешь в облаках?» Катя встряхивала головой и возвращалась «с облаков на землю». А новая учительница ведь не знает, что у Кати такая плохая привычка – задумываться, и не станет из-за нее прерывать урок. И теперь Катя будет пропускать все больше и больше и совсем отстанет от класса. Хорошо еще, что Анна Сергеевна пока не вызвала ее к доске. А что, если сейчас возьмет и вызовет? Кате стало страшно. Еще не хватает сегодня домой двойку принести! Папе в подарок.

      «Нет, нет! – твердо решила она. – Не буду больше задумываться».

      И ей вспомнилась запись, сделанная вчера на листке из тетрадки: «Буду решать задачу, пока не решу».

      И почему это особенно трудно поступать так, как сам себе прикажешь?