Шанс на счастье. Настасья Карпинская

произношу, а саму просто трясет от злости. Уверенна на сто процентов, что, если бы я сейчас не собралась, он бы силком меня запихал в машину, и не факт, что не отвез бы в отделение, как пообещал. Благодарственного секса захотел? Хорошо, только после него я уйду. Мы выходим из квартиры и спускаемся вниз. Демид открывает передо мной дверь машины, и садиться за руль.

      Оказавшись в квартире Демида, я принимаю душ и переодеваюсь в домашние лосины и футболку.

      – Приложи к ноге, – он протягивает мне уже готовую грелку и разливает по чашкам кофе. – Есть будешь?

      – От пары бутербродов не откажусь, – мы ужинаем и идём в комнату. Боль в ноге и, правда, приутихла.

      ***

      – Я хочу знать всё, – произношу, открывая бутылку виски. – От места твоего рождения до причины твоего преследования коллекторами.

      – Зачем тебе эта информация? Какой в этом смысл? – она произносит это, выделяя каждое слово. Опять упрямится, это надоедает.

      – Считай, что это мое излишнее любопытство. И твоя плата за помощь.

      – Обычно, в качестве платы просят другого, – прищуривается, отслеживая мою реакцию. Сейчас без косметики на лице видны темные круги под её глазами. Она и правда очень устала.

      – Ну, зато я оригинален.

      – Мог сам всё узнать, раз интересно. Возможности, думаю, позволяют.

      – Зачем я буду напрягать зазря людей, когда могу всё узнать из первых уст?

      – С тобой сложно, – закатывает глаза, качая головой.

      – Как и с тобой, – она усмехнулась.

      – Можно мне тоже бокал? – я плеснул в стакан виски и, бросив два кусочка льда, протянул Вике. Она взяла бокал и расположилась на полу напротив кресла, по-турецки сложив ноги. – С чего начать? – спрашивает как-то равнодушно, видимо, смирившись с тем, что я не отстану.

      – С начала, – улыбаюсь, пригубив напиток.

      – Карецкая Виктория Валентиновна, 23 года, родилась и выросла тут, родственников нет. Мама умерла пять лет назад, а отец четыре с половиной года. Оба были детдомовскими, поэтому родни я не имею, – она замолчала и сделала глоток виски. – Мама заболела, когда мне было пятнадцать. Сначала лечение давало неплохие результаты. После курса химиотерапии полгода нам с отцом казалось, что её болезнь в прошлом, но потом случился рецидив, и снова клиники, белые коридоры, дорогущие лекарства и процедуры. Мы жили небогато. Мама работала продавцом в продуктовом, а отец… отец был форточником, – она перевела на меня взгляд, оценивая эффект от сказанных слов. – Он старался, как мог, но всё было зря. Она умерла, оставив после себя лишь огромные суммы долгов за лечение. Насколько они были большие и под какой процент взяты, я узнала уже гораздо позднее. Ещё через полгода умер отец, просто не проснулся. Врачи сказали, что отказало сердце. Вот так я и осталась одна в семнадцать лет.

      – Что было потом?

      – Потом… – она снова отвела в сторону взгляд, – через месяц мне исполнилось восемнадцать, а спустя еще два месяца начался ад…. Оказалось, что помимо долга в клинике, отец набрал кредитов в трёх банках, и ещё занимал на похороны у своих дружков. Как понимаешь, единственным человеком,